Официант снова удалился и вернулся уже через тридцать
секунд:
— Мистер Мэдден просит вас присоединиться к нему.
Я направился к угловой кабинке, отделенной от основного зала
тяжелой бархатной занавеской.
Оуни Мэдден оказался сухощавым мужчиной средних лет с
внимательными глазами и безупречно ухоженными усами. В его взгляде
читались жесткость и интеллект. Редкое сочетание, особенно в
криминальном мире.
— Присаживайтесь, мистер...?
— Стерлинг. Уильям Стерлинг.
— Расскажите подробнее о наших нежеланных гостях, — произнес
Мэдден, жестом приказывая официанту принести еще один бокал.
— Облава готовится минут через десять, может раньше, — сказал я.
— Трое агентов уже внутри. Их задача - оценить ситуацию и дать
сигнал основной группе.
В этот момент к Мэддену подошел невысокий мужчина и что-то
шепнул ему на ухо.
— Похоже, вы правы, — кивнул Мэдден. — Мои люди снаружи засекли
две полицейские машины без опознавательных знаков за углом. — Он
изучал меня с новым интересом. — Как вы их заметили?
— Я анализирую информацию. Это моя профессия, — ответил я. — На
Уолл-стрит я ищу шаблоны в финансовых данных. Здесь — в поведении
людей.
— Уолл-стрит? — Мэдден слегка приподнял бровь. — Не часто
встретишь финансиста, способного распознать полицейскую облаву.
— У каждого свое прошлое, — уклончиво ответил я.
По незаметному сигналу Мэддена клуб начал стремительно
преображаться. Оркестр Дюка Эллингтона без заминки переключился с
горячего джазового номера «Jungle Nights in Harlem» на
торжественные аккорды «The Stars and Stripes Forever» Джона Филипа
Сузы, а затем плавно перешел к патриотической «America the
Beautiful».
Танцовщицы, только что исполнявшие зажигательный «Black Bottom»
в откровенных костюмах из золотых блесток и экзотических перьев,
мигом изменились до неузнаваемости. Из-за кулис им передали длинные
шифоновые накидки пастельных тонов, скромно прикрывающие оголенные
плечи и спины.
Короткие юбки из перьев дополнились спускающимися до щиколоток
полупрозрачными юбками из органзы. Яркий макияж и вызывающие позы
сменились благопристойными улыбками и грациозными движениями.
Хореография мгновенно превратилась из чувственной и
провокационной в строго формальную. Вместо откровенных извивающихся
движений бедрами и характерных для джазовой эпохи «шиммеров»
танцовщицы выстроились в линию.