Такси медленно продвигалось по ночному городу. В отличие от
круглосуточного транспортного безумия 2024-го, улицы 1928 года к
этому времени значительно пустели. Редкие автомобили, несколько
поздних пешеходов, пара полицейских на лошадях.
Расплатившись с водителем, пятьдесят центов и двадцать на чай, я
вошел в дом. В вестибюле по-прежнему горела лампа, а из комнаты
консьержа доносился приглушенный звук радио. Какой-то ночной
джазовый эфир из Чикаго.
Поднимаясь по лестнице, я встретил одного из соседей, пожилого
профессора из Колумбийского университета, судя по истрепанному
твидовому пиджаку с заплатками на локтях.
— Добрый вечер, молодой человек, — вежливо кивнул он, прижимая к
груди стопку книг. — Или уже доброе утро?
— Где-то посередине, профессор, — улыбнулся я в ответ.
Войдя в квартиру, я первым делом расстегнул воротник, снял
галстук и пиджак. Как же удивились бы мои коллеги из 2024-го,
узнав, что с формальной одеждой в конце 1920-х было намного строже,
чем в их эпоху футболок и джинсов в офисах!
Я подошел к окну и наблюдал за последними огнями угасающего дня.
Мысли о проделке над Ван Дореном смешивались с размышлениями о
грядущем дне. Завтра нужно встретиться с клиентами Фуллертона,
подготовить еще один подробный анализ рынка и, возможно, посетить
биржу лично для сбора информации о торговых тенденциях.
Зевнув, я направился в ванную. Стерлинг, надо отдать ему
должное, содержал квартиру в идеальном порядке.
Фаянсовая раковина сияла белизной, медные краны отполированы до
блеска. На полке аккуратно выставлены принадлежности для бритья.
Опасная бритва «Gillette» с перламутровой ручкой, помазок из
барсучьего волоса, фарфоровая чаша для пены.
После быстрого умывания я устроился в кровати. Матрас намного
жестче, чем я привык, но после насыщенного дня даже это не могло
помешать сну.
***
Утро началось с пронзительного звона механического будильника.
«Вестклокс Биг Бен», надежное устройство, мучившее американцев
ранними подъемами с начала века.
Было без четверти шесть. За окном только начинал брезжить
рассвет, солнце золотило края зданий и превращало Манхэттен в
сказочный город из янтаря и серебра.
Я потянулся, чувствуя приятную свежесть после безупречного сна.
Никаких головных болей, даже несмотря на вчерашний бурбон.
Двадцатидвухлетние тела удивительно стойки к последствиям
алкоголя.