Мы с Прайсом рассмеялись. Оркестр перешел к медленной композиции
«Stardust», которая в моем времени станет классикой, а здесь была
свежей новинкой.
Около полуночи я решил откланяться. Тело Уильяма Стерлинга,
непривычное к большим дозам алкоголя, начинало протестовать.
— Джентльмены, оставляю вас покорять сердца прекрасных дам, — я
поднялся, доставая из кармана кошелек.
— Брось, Стерлинг, — отмахнулся Прайс. — Сегодня я угощаю. Это
меньшее, что я могу сделать для человека, заставившего Ван Дорена
исчезнуть с вечеринки.
Я поблагодарил коллегу и, попрощавшись, направился к выходу.
Швейцар почтительно распахнул передо мной дверь, а за ней открылся
ночной Манхэттен во всей величественной красоте.
Несмотря на поздний час, улицы полны жизни. Молодые пары,
смеясь, спешили в ночные клубы.
Музыканты с саксофонами и трубами неторопливо переходили от
одного заведения к другому. Полицейский на углу снисходительно
наблюдал за всем этим, время от времени меланхолично постукивая
дубинкой по ладони.
Я уже собирался поднять руку, чтобы подозвать такси, когда
заметил знакомую фигуру. Всего в двадцати футах от меня, у входа в
соседний ресторан, стоял Оуни Мэдден в окружении двух крепких
мужчин, явно не маклеров с Уолл-стрит.
Наши взгляды на мгновение встретились. Мэдден едва заметно
кивнул, а затем сел в ожидавший его «Cadillac V-8 Town Sedan».
Дорогая машина, особенно по меркам 1928 года, когда большинство
автомобилистов все еще ездили на Model T.
Это молчаливый сигнал. Он меня заметил и запомнил. Учитывая мою
запланированную встречу с ним, я воспринял это как добрый знак.
Связи в теневом мире будут не менее важны, чем в официальных
финансовых кругах. Особенно когда начнется Депрессия.
Поймав такси, видавший виды Packard с откидным верхом, я назвал
адрес на 42-й Восточной. Водитель, седобородый старик в потрепанной
кепке, кивнул и вырулил на проспект.
— Хорошая ночь, мистер? — спросил он с легким ирландским
акцентом.
— Не жалуюсь, — ответил я, расслабляясь на сиденье с потертой
кожаной обивкой. — Город никогда не спит, верно?
— В этом-то и проблема, — философски заметил водитель. — Город
не спит, а вот его жители еще и встают с петухами.
Мы проехали мимо Центрального вокзала, величественного даже
ночью. Строгие линии бежевого камня, скульптуры и огромные окна.
Статуя Меркурия на вершине здания, в моем времени превратившаяся в
символ Нью-Йорка, сейчас еще относительная новинка. Вокзал
построили всего пятнадцать лет назад.