Но
буду по порядку.
В
общем, я улыбнулся своим мыслям. Что было воспринято Ириной
Семёновной, как согласие прийти отведать кулинарный шедевр,
приготовленный лично ручками Ниночки.
Но
с таким положением вещей не смогла смириться Анна Васильевна
Осипова, которая, раздражённо прощебетала:
–
Муля! А вы любите оладушки? Наша Валентина замечательно делает
оладушки, – игнорируя обречённый взгляд Валентины, разливалась
соловьём Осипова-старшая.
Я
посмотрел на Адиякова и Мулин отец, который терпеливо и смиренно
преодолевал весь этот торжественный ужин и «брачный» разговор,
незаметно пожал плечами, мол, крепись, сынок, ты сам во всём
виноват.
Ну, ладно, раз сам, то хоть
поразвлекаюсь.
И
я «взял быка за рога» и улыбнулся Валентине. Она дёрнулась, и я тут
же задал ей вопрос:
–
Валентина, а как вы относитесь к Софоклу? Вам нравится
«Антигона»?
От
такого каверзного вопроса Валентина чуть кулебякой не подавилась.
Очевидно, шокированная моим коварством, она не нашлась, что
ответить.
А
я добавил с наивным видом:
–
Ну, ваша мама говорит, что вы так любите театр.
Вместо неё ответила Анна
Васильевна:
–
О, да! Валентина просто обожает античные трагедии.
Глядя на Валентину, я бы предположил, что до
этого момента она даже не подозревала об их
существовании.
И
в этот момент вмешалась чета Красильниковых. Ранее, они всё больше
молчали, отделываясь общими фразами, вели светскую беседу ни о чём.
А тут, видимо, сочли, что уже пора вступать в борьбу.
Матильда Фёдоровна, монументальная женщина
южного типа с очами, словно расплавленное ночное небо, и такими
выдающимися формами, от которых расплавилось бы небо даже над
Арктикой, язвительно выдохнула:
–
А вот Таня мечтает стать актрисой.
Таня, крупная девушка, явно старше Мули, и
которая в будущем обещала стать не менее монументальной, чем её
мать, послала мне ослепительную улыбку. Её можно было бы назвать
даже красивой, если бы выражением лица и общей пучеглазостью она не
была бы так похожа на свежезамороженного палтуса. Причем не просто
свежезамороженного палтуса, а очень удивлённого свежезамороженного
палтуса. Таня была просто копией отца, к сожалению.
–
Чудесная мечта, – вежливо ответил я, а потом мстительно добавил. –
Уверен, что ваш типаж вызовет интерес у режиссёров кино.
Таня зарделась. Это выглядело очень мило.
Если вы когда-нибудь видели смущённого палтуса, который, к тому же,
зачем-то зарделся.