Я слишком уж глубоко задумалась и даже не сразу сообразила, что
в раздумьях своих добрела до храмовой площади — именно туда вела
улица, в которую превращался за городскими воротами почтовый тракт.
Площадь была невелика, но дома вокруг неё стояли высотой в два
этажа, не больше, поэтому тесной она не выглядела. Ещё и сады
кругом цвели, перехлёстывая розовато-белой пеной через заборы,
отчего городок смотрелся нарядным и светлым. Вместе с облачками
облетевших лепестков ветер нёс запахи свежей выпечки, и мне
страстно захотелось найти источник этого запаха… вон там вроде бы
вывеска? Но раз уж я дошла до храма Девяти, надо бы, пожалуй, и
Торну Покровителю путников подношение сделать. Обычно к магам
терпимы только служители Сот, а жрецы-жрицы прочих богов на нашу
сестру-ведьму зыркают исподлобья. Но если ни разу даже не заглянуть
в храм, то одними косыми взглядами дело вряд ли обойдётся. Так что
я побренчала монетками в кармане и вошла в высокие стрельчатые
двери.
Храм был старый, построенный из потемневших уже деревянных
брусьев, только цоколь его выложили из кое-как обтёсанных
булыжников. Наверное, поэтому даже десятки свечей не избавляли меня
от ощущения, что здесь темно. В часовне Сот светло-серый гладкий
камень стен отражал огни, да и горели в ней по углам совсем не
канонические лампы с горным маслом. В храме Девяти тёмное дерево
глотало сияние свечей без следа, только статуи богов тускло
блестели, выступая из сумрака молельного зала. Я, полуслепая после
яркого солнца снаружи, двинулась к вроде бы мужской бронзовой
фигуре в надежде, что стоят божества в обычном порядке, и жалея про
себя, что каноны девятибожия не требуют неукоснительного соблюдения
этого порядка.
Увы, бронзовый дядька оказался Аррунгом, Отцом воинов. Хорошо
хоть не Кантиритом — Аррунгу наёмница вполне может помолиться. Я
вознесла богу-полководцу краткую хвалу и благодарность, положила
серебряную монетку и собралась удалиться, потому что молодая жрица
в слишком дорогой для буднего дня ризе так и сверлила меня недобрым
взором. Мне совершенно не хотелось задерживаться в полутёмном
помещении, так пропитавшемся запахами благовоний, что у меня с
порога заломило виски, и я охотно убралась бы с глаз жрицы долой.
Однако слева от Аррунга стояла та, которую адепты Девяти боязливо
именуют Бледной госпожой, стараясь не называть по имени, и зачем-то
разделяют её с Канн Покровительницей всего живого. Как будто жизнь
может существовать отдельно от смерти! Истар в ипостаси Мораг была
милостива ко мне и моему названому брату, следовало поблагодарить
её лишний раз, так что я решила положить децим и в её чашу. Жрица в
атласной ризе так и не сводила с меня подозрительного взгляда и,
по-моему, была весьма разочарована моим не в меру пристойным
поведением. Я всё так же аккуратно поклонилась Бледной госпоже и
вышла.