Моя каморочка была такой тесной и тёмной, со скошенным потолком
и крошечным окошком на уровне моего лица, что я заподозрила в ней
кладовку, поспешно превращённую в жилую комнату. Зато она имела
одно несомненное достоинство — рассчитана она была на меня одну,
кого-то ещё здесь ни посадить, ни тем более положить было некуда.
После дедова замка, после академии, после заставы на границе, после
отделений Гильдии наёмников и бесконечных трактиров получить
наконец своё собственное помещение… Да плевать, какого оно размера!
Пусть хоть свой гробик, как у сказочного вампира. Зимой здесь,
правда, должно быть, чуть теплее, чем во дворе, но до зимы ещё
дожить надо. Посмотрим.
Я умылась, переоделась в домашнее и вышла к столу, оставив
разбор саквояжа на после обеда. Семья… ну, думаю, можно сказать,
семья сиры Катрионы уже собралась, но пока не садилась — ждали
сеньору: кудрявый красавчик из первых парней на деревне — маршал,
как я понимаю; кругленькая дамочка в ярко-розовом платье, которое
наверняка считалось в её возрасте уже страшно неприличным (в
Засолье её бы точно обшипели, что не девочка уже), из тех
толстушек, что целыми днями носятся, не зная устали, всё видят, всё
знают, везде успевают и не худеют при этом ни на унцию — его жена;
хорошенькая девочка с личиком, на котором так и читалось желание
учинить что-нибудь этакое… не то чтобы пакость, но что-нибудь
позанятнее уроков чистописания, а с нею рядом прямо-таки
выставочная горожаночка, за какие-то грехи сосланная в деревню —
очевидно, племянница сеньоры и гувернантка. Толстого гнома, правда
не было. Детей, кроме сиры Мадлены, тоже. Видимо, здесь за взрослый
стол сажали лет с семи-восьми, а двойню сеньоры и сына маршала
кормили в детской.
И раз уж сеньора запаздывала, пришлось маршалу знакомить меня со
всеми, включая собственную жену. Посматривал он на меня со странной
смесью лёгкой неприязни и какого-то предвкушения. Не любит магов
вообще, или это Рената хорошенько потопталась по его мозолям? Язык
у неё, что и говорить, как бритва. Если бы кто-то спросил моего
мнения, я бы сказала, что безродной остроухой следует выражаться
аккуратнее, но она временами словно нарочно нарывалась. Я знала её
постольку-поскольку, однако меня всегда удивляло это желание
непременно найти неприятностей себе на хвост со стороны женщины, за
которую заступиться в случае чего могла бы только гильдия… ага, в
лице глав отделений, с которыми Рената особенно охотно цапалась на
ровном месте. Меня она, скорее всего, считала трусихой и
приспособленкой. Но плакать над этим я точно не собиралась.