Девушки провели меня сквозь ликующую толпу, кажется, выговаривая мне за легкомысленное поведение, и вскоре я оказалась в спасительной тишине своего домика. Здесь на столике уже ждал обед.
Я решила попытаться наладить общение со своими спасительницами. Я тыкала пальцем в окружавшие меня предметы и старалась добиться того, чтобы мне несколько раз четко и правильно произнесли каждое название. Так я узнала основные слова, обозначающие воду, еду, предметы интерьера и одежду, мужчин и женщин.
Девушки веселились, но с радостью пополняли мой словарный запас. Когда же я стала описывать своих спутников, то они, изобразив неуверенную походку Флауэрса, его легкую сутулость и бегающие глазки, назвали его “Римак”. Кажется, не только у меня и Сэма здесь появилось имя на местном наречии. Про Дугласа и Таню они ничего сказать не могли или не понимали, что мне нужно.
Как только служанки ушли, я достала из рюкзака, который вместе с моей одеждой так и лежал в углу комнаты нетронутым, блокнот и карандаш. Я принялась записывать все слова, которые успела узнать, а потом и стала по памяти рисовать место проведения ритуала.
Почему-то вместо того, чтобы сосредоточиться на камне, который мы приметили еще с высоты, я мысленно продолжала возвращаться к образу Дугласа. Вот он, связанный, распластан на камне, над ним занесен нож для удара, его лицо же не выражает ни страха, ни боли, наоборот, там только какая-то злость и решительность. Он стиснул зубы и намерен не произнести ни звука, когда жестокий индеец будет вырезать его сердце. Я рисовала его черты по памяти, удивляясь, насколько хорошо они врезались в нее.
От воспоминаний о том ужасном моменте, когда профессора едва не принесли в жертву, меня начала бить мелкая дрожь, а из глаз непроизвольно полились слезы. Только сейчас я поняла, что лишь счастливая случайность спасла Дугласа Эрвина от неминуемой смерти. А возможно, не спасла, а дала лишь временную отсрочку и все мы до сих пор в опасности.
С этими мыслями я забылась беспокойным сном и проспала до самого вечера, пока за мной вновь не пришли служанки. Они немного повздыхали, глядя на мой немного опухший вид и стали готовить меня к празднику.
Когда мы вышли, оказалось, что все жители Небесного города высыпали на улицы. Мужчины издавали гортанные звуки и били в барабаны, женщины пели и осыпали меня лепестками и зернами, когда я проходила мимо них.