Спорить с
отцом не стану, пусть себе играется, но про себя решил — пока наша
фантастическая повесть не отдана в печать, нужно инженера Лося в
Лосева превратить. Вишь, поляк, оказывается на Марс
летал[1]. Мог бы и сам догадаться,
что Мстислав — не очень-то русское имя.
На
железнодорожном вокзале Царского Села нас встретила дворцовая
карета — двухместная, даже с ливрейным лакеем на запятках. От
станции до дворца всего-ничего, а там придется ждать своей очереди
полчаса.
— Полчаса
в приемной торчать, — посетовал я. Кивая на карету такого же типа,
как и наша, только отъехавшую пораньше, сказал: — Вон, нам бы так.
Сразу во дворец, потом обратно.
— Ничего
ты Ваня во дворцовых церемониях не понимаешь, — сказал отец,
поглядывая на меня свысока. — Первым государь тех принимает, у кого
дел никаких нет. Вошли в приемную, поклонились, услышали парочку
теплых слов, вышли, а потом будут мемуары писать, как государь с
ними лясы точил. И все им бегом, все в мыле. А мы с тобой не спеша
подъедем, в местечко одно заглянем, в которое и государи своими
ногами ходят, не спеша в приемную придем, послушаем — какое
настроение у государя. Дурное настроение он на подданных своих не
изливает, но лучше знать.
Хм…
Пожалуй, если в этом мире до старости доживу — переживу революцию,
тоже напишу мемуары. Отмечу некие э-э … тонкости предварительной
подготовки к аудиенции. Если, предположим, кому-то срочно
приспичит, куда бежать?
Но вот,
наконец-то мы в приемной государя императора. Батюшка тут не
впервой, успел поручкаться с «канцеляристами» в погонах и с
аксельбантами, узнать, что государь нынче пребывает в хорошем
расположении духа. С утра никого на плаху не отправил, ботфортами
собственноножно не затоптал.
Кабы бы не
моя природная скромность — пялился бы на императора во все глаза.
Впрочем, я и на самом деле пялился, но это можно выдать за
верноподданническое «поедал глазами Его Величество». Когда еще
доведется узреть самого императора АлександраIII, прозванного
миротворцем? Если вернусь обратно — никто не поверит.
Ростом —
чуть повыше меня, а мой рост здесь метр девяносто. Крепкий, если не
сказать больше. Бородатый — это известно. Вот, глаза мне
понравились — умные и слегка насмешливые.
Грешен —
об императоре я читал у писателей, которые описывают царя скупым —
дескать, мундиры у него порыжевшие и заношенные, лампасы линялые, а
еще — был наш Миротворец законченным алкоголиком, сапожник шил для
него специальные сапоги, за голенища которых государь прятал
фляжку.