Однако порою случается нечто, что могучим ударом разбивает
темницы страха, дробит в пыль логику и насмехается над здравым
смыслом.
Первая ласточка пронеслась днем ранее, в виде молнии с небес,
оставив после себя чувство неуверенности. Вторая же, в виде
монструозного спрута ростом в два высоких дерева, с сотней лап и
пастью, что была способна поглотить человека, разбудила в душе
барона суеверный страх, казалось бы, давным-давно забытый.
Можно не верить в богов, можно ехидно поглядывать на храмовника
и пропускать мимо ушей его пламенные речи, но нельзя отмахнуться
неверием от чудовища, место которому было в преисподней, но никак
не на ярких, солнечных улицах его селения.
Главный же кошмар таился совершенно в другом. В конце концов, в
лесу тоже не невинные овечки обитают, некоторые виды тамошних
хищников вполне могут помериться ростом с домом, и разница меж ними
и тем чудовищем — только в жутком облике. Тот самый кошмар был в
оглушительной огненной вспышке, разорвавшей древнего монстра в
клочья. Чистая демонстрация силы и мощи — а значит, и статуса, куда
более высокого, чем у барона всеми забытого села. Старое правило
страха вновь пустило щупальца в душу. Где-то близко обитал тот,
кого надо было бояться, обходить десятой дорогой, кланяться земным
поклоном для сохранения собственной жизни.
Кто-то бежит от страхов, кто-то стремится им навстречу, с ходу
влетая в драку, у барона же зыбкое чувство собственной
беспомощности и обиды под влиянием крепкой настойки переродилось в
невероятную ярость. Он бил посуду, сотрясал воздух ругательствами,
пытаясь найти хоть кого-то живого в качестве собеседника-виновника
всех его бед, но слуги и свита благоразумно предпочли скрыться и не
попадаться на глаза.
Буйство барона продолжалось ровно до того момента, как кружка,
не глядя запущенная на звук приоткрывшейся двери, не раскололась о
тяжелую створку и не упала на пол — не было грохота, стука и
скрежета, уже привычных уху в последний час. Словно зависла в
воздухе.
Барон с раздражением обернулся к двери, подхватывая со стола
драгоценную вазу из настоящего стекла.
— Только попробуй, — холодный властный голос заставил вздрогнуть
и поставить вазу обратно.
На пороге стоял худенький мальчишка, сжимая в левой руке ту
самую кружку. Неестественно прямой, словно напряженная струна, он
шагнул внутрь комнаты, прикрыл за собой дверь и без всякого страха
направился к барону.