— Они... они были всегда, сколько себя помню, — ответил он,
решив держаться как можно ближе к истине. — В детстве думал, это
нормально. Потом понял, что нет.
— И что же вам снится? — голос психиатра был спокойным,
участливым.
— Чечня, — Николай посмотрел врачу прямо в глаза. — Горы,
разрушенные дома. Я в военной форме, с автоматом. Вокруг стреляют,
взрывы, крики. Люди умирают — мои друзья, товарищи. Я вижу их лица
так ясно... Я знаю их имена, знаю, откуда они, что любят, о чем
мечтают. И я вижу, как они умирают, раз за разом. И ничего не могу
сделать.
Он говорил чистую правду. Именно эти кошмары преследовали его
половину жизни — до того, как он проснулся снова
восемнадцатилетним. Только это были не сны, а воспоминания.
Психиатр молчал, внимательно слушая. В его взгляде не было ни
насмешки, ни недоверия — только профессиональный интерес.
— Вы когда-нибудь бывали в Чечне? — спросил он, когда Николай
замолчал.
— Нет.
— Смотрите много новостей?
— Да, но... эти сны начались задолго до нынешнего конфликта.
— Понимаю, — психиатр что-то записал. — А что еще вас беспокоит,
кроме снов?
Николай решился:
— Иногда мне кажется, что я... что я прожил другую жизнь.
Долгую, тяжелую. Что я был на войне, видел смерть, убивал, терял
друзей. Что мне не восемнадцать, а гораздо больше. Что всё это —
какой-то странный сон, и я вот-вот проснусь стариком.
Он замолчал, наблюдая за реакцией. Психиатр продолжал что-то
писать, его лицо оставалось непроницаемым.
— Вы употребляете наркотики? — спросил он наконец.
— Нет.
— Алкоголь?
— Иногда, немного.
— В семье были случаи психических заболеваний?
— Я из детдома, — ответил Николай. — О своей семье почти ничего
не знаю.
— Понятно, — психиатр закрыл карту. — Что ж, молодой человек,
то, что вы описываете, напоминает диссоциативное расстройство с
элементами деперсонализации. Это не редкость у людей с травматичным
детством, особенно выросших в детских домах.
— Это означает, что я не годен к службе? — с надеждой спросил
Николай.
Психиатр посмотрел на него долгим взглядом:
— Нет. Это означает, что вам стоит пройти курс терапии. Но к
службе в армии вы вполне годны. Это расстройство не является
препятствием, если нет других симптомов — галлюцинаций,
суицидальных мыслей, агрессивного поведения.
— Но...
— Более того, — продолжил психиатр, словно не замечая его
протеста, — структурированная среда, дисциплина и физические
нагрузки могут быть даже полезны в вашем случае. Армия даст вам то,
чего вам не хватает — чувство принадлежности, товарищество, ясные
цели.