Невзначай Карн подумал о том, почему
одних «по синьке» тянет на философию, других – на приключенья, а
третьих – в штаны к ближнему своему. Он смутно подозревал, что
алкоголь каким-то образом ослабляет природные, или скорее
инстинктивные барьеры между осознанием и подсознанием. Может,
повышает проницаемость ГЭБ, эту треклятую биохимию хрен разберешь!
И ведь схожим образом действуют многие наркотики, кроме разве что
никотина. Восприятие расширяется, осознание меняет масштаб. У
каждого по-своему – это да. И слишком индивидуально, чтобы можно
было опираться на какие-то теоретические константы. Кроме очевидной
– привыкания. А самое главное, что ученые-переученные об этом
ничего не знают. Ровным счетом ничего. В этом была уверена госпожа
Бехтерева. В этом был уверен Карн.
На сколько там процентов изучен
человеческий мозг? А мировой океан? А космос? Зато глядите –
смывающиеся втулки мы научились делать! Апофеоз, блять, научной
мысли.
Он и не заметил, как вышел к реке.
Здесь тропинка в очередной раз изгибалась под невменяемым углом и
упиралась в небольшой холмик с асфальтированным участком,
обозначавшим въезд на мост. Хотя «въезд» это громко сказано, мост,
насколько помнил Карн, всегда был пешеходным. А называли его в
народе «Голубым мостом». Стоял бы он где-нибудь в Европе, так за
названием однозначно скрывалась бы романтическая история с
таинственным нуаром про парочку говномесов. К счастью, в этой
стране любовь все еще оставалась прерогативой разнополых. А
«Голубой мост» называли голубым просто из-за цвета, в который он
был выкрашен.
Кстати, есть в городе еще один
«Голубой мост». Но уже не пешеходный, а железнодорожный, и его
история куда масштабнее. Во время Великой Отечественной войны после
оккупации этот мост широко использовался немцами для переброски
боеприпасов, техники и живой силы. Фактически этот участок железной
дороги связывал немецкие тылы с передовой, являлся ключевой
транспортной жилой. Поэтому весной 1943-о местными партизанами (а
именно – штабом бригады имени Щорса) было принято решение взорвать
мост. Это была самая крупная партизанская операция за всю войну.
Мост успешно разрушили. Снабжение было прервано на 28 дней. Немцы,
мягко говоря, ахуели.
Все это Карн помнил еще со школы.
Интересно, а что сейчас рассказывают в школах на уроках истории?
Даже подумать страшно. Он не так давно беседовал с одним
выпускником, и паренек поднял тему революции 1917 года. На вопрос
«какая из?» молодец выпучил глаза и тупил минут десять, пока ему не
пояснили, что в 1917 году в Российской Империи произошло две
революции – февральская и октябрьская. Хотя это еще мелочи. Карн
усмехнулся, вспомнив про одногруппницу, которой эта дата, в смысле
1917 год, вообще ни о чем не говорила. Вопрос – как поступила, как
закончила? Ну, понятно как. Понятно и очень грустно.