И затем, будто бы тысячу лет спустя, его грудь вдохнула воздух.
Чьи-то руки вытащили Кортеса на палубу. Под затылком оказалось
что-то мокрое и мягкое, и Кортес сообразил, что это колени его
наложницы.
Лицо Малинче склонилось над ним. Оно выражение могло бы
посоперничать мутностью с туманом. Губы девушки шевелились. Она с
кем-то беседовала на своём языке, с кем-то, кого Кортес ещё не
видел.
Затем в глазах чуть прояснилось... Рядом возник старый индеец.
Он был тяжело ранен. Его поддерживало четверо молодых ацтеков. Их
лица не предвещали ничего хорошего. Почему-то Кортес понимал, что,
когда умрёт этот старик, то убьют его самого. Сейчас, находясь на
пороге смерти, конкистадор отчётливо чувствовал эту странную связь
жизней.
– Эрнан Кортес, – произнесла Малинче. – Предводитель испанцев.
Встань, если можешь.
Конкистадор, как мог, поднялся и сел, опираясь о палубу
трясущейся рукой. Кружилась голова и воняющий дымом воздух казался
почти сладким...
Он сидел, раскачиваясь, на палубе «России». И вокруг не было ни
единого корабля из его флота. Хотя Кортес не был единственным, кто
выжил. По всей палубе проклятого корабля медленно, как земляные
черви, и вяло, как замерзающие во льдах, шевелились его люди,
включая и окровавленного Берналя Диаса.
Кого-то из испанцев добивали индейцы. Без злости и ненависти, не
стараясь причинить дополнительную боль. Кому-то, напротив, тут же
перевязывали раны. Видимо, добили тех, кого нельзя было спасти. Но
почему решили вылечить остальных? Выкуп? Не будет никакого выкупа.
А трофейное золото пошло ко дну вместе с его флотом.
Старый индеец кашлянул. Из его рта полилась кровь. Он что-то
пробормотал, и Малинче перевела:
– Я Ксен. Мне скоро умирать. Хороший был бой. Но ты будешь жить,
испанец.
– Я буду жить? – переспросил Кортес, снова щупая крест на груди.
Не найдя его, он не на шутку испугался. Малинче положила его
собственный крест ему в ладонь и сжала его руку сверху.
Старик продолжал что-то говорить. Его покидали последние силы. И
Кортес содрогнулся, понимая, что свои последние мгновения Ксен
решил отдать именно ему, испанцу, врагу.
– Твоего флота нет, – продолжала переводить Малинче. – Ты
проиграл. Но в Новой России не добивают побеждённого. Когда твои
раны затянутся, тебя отпустят. Ты вернёшься домой. И расскажи всем,
что видел.