- Наверно. Хм...а почему
"ведьма"?
Собеседница пожала
плечами
- Так у них все ведьмы,
чуть что не так. Красивая - ведьма, страшная - ведьма. Одна живешь,
сама по себе, - тоже ведьма. И вроде не трогаешь никого, а так и
лезут: кто с советом, кто с указанием, как жить надо. А то и об
облике порядочной женщины рассуждать начнут. Со этакой
усмешечкой... - она резко осеклась, спохватясь, что
разоткровенничалась перед незнакомым человеком.
Помрачнела.
Артемий тоже молчал.
Неловко как-то было. И вперед не уйдешь, и остаться рядом
муторно.
- Вам бы крышу починить,
- нашел он наконец нейтральную тему. - Давайте, зайду на
днях.
- Отчего ж вдруг на "вы"?
- подозрительно покосилась на него женщина. - Не барыня вроде. И
что это ты, гость незваный, ходить ко мне повадился?
- Да мать ты мне
напомнила, - признался Ведун. - Пять лет уж как
схоронил.
- Похожа что ли? - уже
более миролюбиво поинтересовалась Бирючка.
- Не особо. У нас дрова
старший колол. И крышу он чинил же. Ксанка по дому матери
помогала... Другая она совсем была. Нежная. Да только тоже все
одна. И гордая.
Дарья
промолчала.
***
Чаепитие
затянулось.
Потом детей наконец
выгнали во двор играть с большой лохматой собакой, и знахарка вдруг
сразу посерьезнела.
- Спрашивала землю, - она
села рядом с Артемием и заглянула ему в глаза. - Спрашивала воду.
Спрашивала воздух. Ни человек, ни зверь это. Оборотник. Ходит,
рядом со своим домом зло чинит. Словно проклят он. Не свою шкуру
носит, приращенную. Сердце у него черное...
Елисей потрясенно
пробормотал: "Ведьма!" - и отсел подальше. Дарья смотрела с
интересом, но не более. А вот следователь заволновался. Если
безумна женщина - толку-то от ее слов! Сама она безобидна, тут
проблемы нет. А вот если правду говорит...в самом деле, ведьма
получается. И тогда...
Тайная полиция и костер
тогда.
- Нехорошее думаешь, -
улыбнулась разочарованно Авдотья, поднялась со скамьи. - Ну, да
Отец жизни с тобой. Вольному воля.
И дверь открыла,
выпроваживая гостей.
Весь вечер Артемий думал:
доносить или нет.
Но так не до чего и не
додумался.
***
- Завтра пойдешь вечером
к реке?
Настасья неопределенно
махнула рукой с браслетами. Ладонь тут же поймали мужские
пальцы.
- Настька! Нет тебя
краше!
Глаза у Олежки были
большие, ярко-синие, точно не глаза, а окна в поднебесье. И руки
теплые. А вот губы, ладонь поцеловавшие - шершавые.