Яринский, похоже, мыслил примерно в одном со мной русле:
насладившись эффектом, который произвели на меня бумаги, он забрал
их и деликатно кашлянул в кулак.
— Разумеется, я понимаю ваши обстоятельства, Маргарита
Алексеевна. И учитывая, что вы дама… княжна, в конце концов, не
смею обращаться к компетентным органам с просьбой об аресте. Тем
более, вы не покидаете город и вносите время от времени платежи… И
все же, поймите, я не могу ждать вечно. Здоровье уже не то, а
хотелось бы и деток понянчить. Разумеется, после свадьбы ни о каком
долге не может быть и речи: я за вас в приданое три миллиона дам.
Два в погашение долга и один — на ваши девичьи желания…
Он говорил, а я сосредоточилась только на том, чтобы на ногах
устоять от таких новостей. Мне только начало казаться, что все
налаживается: Снежин окончательно опозорился, девочки начали
спокойнее принимать мои странности, Краузе обещал с завтрашнего дня
начать обучение. Даже с Тарковским худо-бедно поладить удалось. И
тут такое.
— Я… — хотелось отказаться, хотелось выгнать мерзкого старика
пинком, но решимости не хватило. Если мне все же придется сдаться и
выйти за него, то давать заднюю после резкого отказа будет более
позорно, чем после обещания «подумать» или чего-нибудь в этом
роде.
— Понимаю, вам нужно еще немного времени, — Яринский
покровительственно похлопал меня по плечу. В уголках его полных губ
пряталась довольная улыбка: уж он то уловил перемену в моем
настроении.
— Благодарю за понимание, — справившись с собой, я осадила
ростовщика — только теперь почему-то вспомнилось, что он ростовщик
— ледяным взглядом и отвернулась. — Хорошего вам дня.
И, не давая ему ни времени попрощаться, ни возможности
последовать за мной, скрылась за дверью подъезда.
Как только оказалась в квартире, на меня сразу же налетели
сестры.
— Что хотел этот мошенник? — с возмущением спросила Марта,
помогая мне стянуть пальто.
— Да ясно что, пришел бумажками своими трясти, поддельными, —
фыркнула Марина, впрочем, в ее тоне я слышала нервные нотки.
— Ты же его прогнала, как всегда, да? — с надеждой уточнила
Марта, заглядывать мне в глаза, как верная собачка.
— Да. Сегодня — да, — кивнула я, все еще не до конца справившись
с шоком.
Уверенность в своих силах и в завтрашнем дне стремительно
рушилась под напором новых обстоятельств. Меня совершенно не
страшила перспектива прожить остаток жизни, работая секретарем на
кафедре. А вот стать женой такого склизкого человека, как Яринский,
я, оказывается, боялась до дрожи, почти суеверным ужасом. Ложиться
с ним в постель, рожать от него детей — таких же коротконогих,
склонных к полноте маленьких свинов — оставить все привычные
занятия и вести «жизнь, приличествующую знатной госпоже». Что может
быть хуже?