- …
- Калерия вам вас найдет и покажет.
Сами удивитесь и меня, старуху, порадуете.
- Дурдом, - подумала, хотя и не
произнесла Арина. - Полный дурдом!
Но из дома вышла через десять
минут.
* * *
Улицы уже утратили утреннюю
свежесть, дорога превратилась в серое месиво, пол в троллейбусе
напоминал бурую кашу. Люди огрызались друг на друга и злобно
топтались в грязи, поскальзываясь, пачкаясь, свирепо или вяло
переругиваясь, в полном соответствии с собственным темпераментом и
самочувствием. Мол, и рад бы дать вам в рыло, нехороший вы человек,
да руки от усталости поднять не в силах.
Арина, погрузившись в задумчивость,
свойственную всякому российскому интеллигенту, не реагировала на
толчки.
Раз.
Два, три…
Она считала остановки.
Серый дом напротив универмага на
поверку оказался коричневым, звонок в квартире номер один не
работал, и в обшитую деревом дверь пришлось стучать. Хозяйка в
китайском шелковом халате открыла, не спрашивая, кто там.
– Входите, лапочка.
– Калерия...
– Просто Калерия. Я не люблю
отчества.
– Меня Евдокия Яковлевна прислала с
книгами, держите, я пойду.
– Лапочка, вы чем-то огорчены?
Евдокия Яковлевна просила вас обслужить. Давайте взглянем, что
имеем, подумаем вместе, что хотим, а затем решим, будем ли
ввязываться в неравную битву за красоту и стиль.
- А почему неравную?
Удивилась Арина.
- Потому, что тянется много лет и
обязательно проигрывается в финале. Агамемнон, подай гостье
тапочки.
Шустрый черный пудель, виляя всем
телом, принес и сложил у ног Арины четыре шлепанца: красный, синий,
коричневый в белую клеточку и зеленый. Все разного фасона и
размера.
– Ерунда, – расплылась в добродушном
оскале хозяйка. – Надеюсь, вы непривередливы.
– Уймись лицемерка! Уймись! –
свирепо проорал синий с хохолком попугай, сидящий на шкафу.
– Аменхотеп у нас гуляет. Я его
запру в клетку, не волнуйтесь.
– А почему я должна волноваться?
– Некоторые не любят настырных птиц.
Аменхотеп, к сожалению, редкостный наглец. Садится на голову,
пристает с нежностями.
– Давай поцелуемся, красотка! Я
парень о-го-го! – отчетливо и громко выговорила птица.
– Вот, весь он в этом.
Проходите.
То и дело вываливаясь из одного
шлепанца, Арина добралась до зала. Там было чисто и пусто. Зеркало,
стол, высокий стул с подлокотниками, книжные полки, натертый до
невероятного блеска паркет. По нему забавно стучал когтями ласковый
Агамемнон.