– А что стряслось?
– Забегает Лина с утра, у меня
сольфеджио. Кассету, и текст, на мятом перемятом листочке
показывает... Что они делали с ним, интересно? Отдает хормейстеру.
Я освобождаюсь, иду в кабинет. Там меня уже ждет завуч, Елена
Сергеевна. Я ее прошу сбегать за хормейстером, мол, вместе текстик
глянем и решим. Ну, сижу пока, звоню. Жду. Никаких следов завуча.
То есть вообще никаких. Пятнадцать минут, двадцать. Тишина.
Голодные волки у меня по коридорам не носятся и педсоставом не
обедают. Я в недоумении, зову секретаршу. Танечка, слетай-ка за
ними, пусть поднимутся ко мне. Опять тишина. То есть теперь
пропадает и посланная за посланными. Встаю, ругаюсь, и отправляюсь
на поиски. Опять же голодные звери в закоулках не обнаруживаются.
Подхожу к репетиционному залу. Оттуда задушенный плач доносится! Ну
кошмар, воют как по покойнику. Открываю дверь. Голубушки мои втроем
у инструмента, рыдают над листом с текстом. Вашу мать!!! Сочинила
мне Майлсон веселенькую песню для хора! Ну, думаю, чем она так
проняла моих дам? Натурально, отбираю лист, наигрываю мотив,
напеваю... Слезы на глаза сами наворачиваются. И представь,
принимаюсь всхлипывать вместе с остальными.
Арина спросила.
– А что за слова, о чем?
– Тут дело не только в словах. А в
том, как они с мелодией зазвучали. Мороз по коже. Я тебе пару
строчек намурлычу.
- …
– Мне часто снится бледный ангел, в
золотом сиянье он.
А за плечами у него мерцают крылья.
Дивный сон.
И я боюсь,
Когда проснусь,
Что мне останется лишь только эта
грусть!!!
– Оу.
– Сильно звучит. На концерте, из-за
которого все и было затеяно, зал сидел в экстазе. Мальчишки еще так
проникновенно выводили...
Она напела негромко.
– И тихо музыка плывет ему во
след.
Волной любви.
И больше горя и обиды в сердце
нет.
Они ушли.
Свет чистоты!
И доброты!
В душе надежды оживают, как
цветы!
– Дивно получилось. А в конце про
то, что «только музыка помочь сумеет нам» Очень красиво. Не люблю я
Майлсон, не понимаю. Но песня отличная.
Арина промолчала. В сердце
пульсировали строки.
Я – лист, слетевший с дерева
судьбы,
И ветром брошенный тебе под
ноги.
Я – горький серебристый свет
луны.
Я – тишина, застывшая в тревоге.
Я – капля дождевая на щеке.
И вечер, обнимающий за плечи.
Я – след, оставленный тобою на
песке.
Я – неожиданность, короткой
встречи.