Дед, конечно, Аха встречал у колодца. Хитрым глазом косился, когда Ах пакеты вытаскивал из салона машины.
Ах деда пожалел и пригласил на чай. Но предупредил, чтоб тот имел совесть, потому что он маму не так уж часто видит, и тоже хочет вкусненького домашнего поесть.
Дед тоже Аха пожалел, и мамину еду они мирно поделили пополам. Разогреваясь на печке в эмалированной кастрюльке с подсолнухом на боку, мамина стряпня щекотала дедовы заросшие и Аховы изящные ноздри тонким ароматом.
– Чего это, а, Ах-ты, чего это она у тебя учудила? – недоумевал дед. – Ведь как пахнет, не пойму… Ну, мастерица у тебя матка…
– Дед, дай понюхать, не трынди, – сказал Ах.
Он торопясь нарезал хлеб и расставлял тарелки. Слюна омывала язык и Ах с остервенением её проглатывал, сам себя сравнивая с голодной собакой.
Когда первые несколько кусков были проглочены, дед с Ахом замедлили темп, и наконец смогли ощутить вкус – оказывается, они ели мясо, тушённое с огурцами, морковкой, тыквой, и в брусничном соусе.
– Ну спасибо матке скажи, Ах-ты, – крепко вытирая рот носовым платком, сказал дед, – вкусно, я тебе скажу, ну как в раю!
– В раю, дед, все вегетарианцы, – со вздохом ответил Ах, – я и сам иногда хочу веганом заделаться. Да вот не могу пока… А знаешь что интересно, дед, мама-то мяса у меня не ест!
– Да как же она так вкусно его делает, неужто не пробует?
– Неа.
Ах недели три мотался по свои делам. Бабу Клаву пришлось просить подменить его на ферме. Ну да не страшно, такое и раньше бывало, да и бабка была добрая, мягкая по причине толстотелости, щенки её любили.
Аху пришлось истратить все деньги, отложенные на отпуск. Об Африке пришлось забыть.
– Ничего, – успокаивал себя Ах, – наживём ещё.
Погода эти три недели, наверное, сочувствуя Аху, была превосходной.
Лёгкий ветерок овевал Ахову уставшую голову, когда тот вываливался из очередного присутственного места на свободу. Почему-то рядом с госконторами никогда не стояли скамейки. Да что там скамейки – и урны были только возле входных дверей, под непосредственным присмотром охранников. Из-за постоянного наплыва посетителей, скученности и спешки, в силу присущей таким местам особой атмосферы ажитированности, мусор в этих замызганных урнах часто возгорался от непотушенного окурка, и люди, которым некуда было деться, предпринимали всякие попытки избавиться от вонючего дыма. Заканчивалось это всегда одинаково: кто-нибудь выливал в забитую урну пиво или воду из бутылки, и тлеющий мусор продолжал вонять бездымно.