А еще он
понял, что друг предусмотрел все. Две одинаковые, но разные по
размеру печати и размашистая надпись прямо поверх пакета «Я жив» —
лучше тысячи слов говорили, что их план увенчался
победой.
Мир
осветился долгожданной радостью, и солнце расцветило витражи.
Ожидание закончилось, и словно гора свалилась с плеч Александра. Не
было тоски, не было боли и отчаяния, не было постоянной тяжести на
сердце, и даже легкие, казалось, теперь вдыхали и выдыхали больше
воздуха. Ему больше не нужно было претворяться, изображать
фальшивую радость. Больше не нужно было себя сдерживать. Он
действительно был рад. Нет, это называлось иначе — он был
счастлив.
А потом
Александр уловил взволнованный взгляд Франсуа, ободряюще кивнул ему
и, к своему удивлению, заметил, как избранный король просиял. И эту
слепящую радость двух важных людей заметили многие в соборе, так
что Иоганн победно вскинул голову и толкнул локтем
Эпинуа.
Солнце
осветило новенькую корону — результат стараний лучших ювелиров
Антверпена — и церемония пошла по заранее утвержденному порядку.
Только когда королевский венец, наконец, был водружен на голову
Франсуа, и все поднялись, Александр сообразил, что Мало по-прежнему
стоит на коленях. Его первым желанием было поднять верного офицера
своего друга, человека, который когда-то учил его держать шпагу, но
по лицу Себастьена он понял, что встать у того уже нет сил, да и
выстоять всю церемонию он не сможет, даже если его поднимут и
прислонят к стене. Александр сделал шаг в сторону, чтобы не
заслонять офицеру вид на продолжавшееся действо, а потом вышел
вперед, чтобы среди первых произнести присягу Франциску Первому,
королю Нидерландов.
Счастье ослепляло и оглушало,
и он почти не слышал приветственных криков толпы, купаясь в солнце
и радости. Брюссель ликовал из-за возвращения столичного статуса.
Брюссель швырял под копыта их коней полевые цветы, и запах
свежескошенной травы добавлял к его радости удивительное чувство
воодушевления и легкости.
Брюссельская ратуша поражала
роскошью, и сейчас здесь ничто не напоминало того судилища, что
устроили ему каких-то два с половиной года назад. Или прошло уже
больше времени? Александр понял, что события жизни в Низинных
землях — стычки, сражения, переговоры, походы и суды — начинают
сливаться в его разуме в единый бурный поток. Нидерландская знать,
магистраты, представители гильдий дружно приветствовали короля, а
потом Александр в потрясении заметил пробиравшегося к нему юного
Ларса ван Бика. Испугаться, что мальчишка что-то натворил и был
изгнан из учеников Седелера, он не успел, потому что Ларс с
ловкостью, более подобающей уличному фокуснику, чем скромному
подопечному знаменитого издателя, вытащил какой-то документ и
торопливо проговорил, что «все законно, его сюда
отправили».