— Я устал закрывать глаза, Кулак. Устал не замечать всю эту
грязь, — мрачно проронил Айр. — До сих пор ночами всё зрю, как
воочию. Проклятое подземелье, женщины и дети в колодках, да
лоснящаяся рожа того ублюдка.
Подняв взгляд, он отступил от сержанта и зло зашептал, не в
силах остановиться:
— Тот гадюшник нам дали прикрыть лишь потому, что урод перешёл
дорогу чудовищу покрупнее. Но кто по итогу болтался в петле? Он
сам? Нет. Толстяк-торговец, в подвале которого происходило
"веселье". А "случайно" оказавшийся там благородный садист плюнул
нам под ноги и отбыл домой. Я закрываю глаза и каждый раз вижу эти
лица с срезанными веками, ведь ему хотелось, чтобы они видели всё
до конца...
Удар крепкого кулака в живот прервал горячую исповедь парня,
Айра зашатало, к горлу подступила жёлчь и недавно выпитое пиво.
Медвежья ладонь Грузда сгребла его за шею и прижала к стене.
Ветеран лишь немногим уступал Айру в росте, да и ударил он
несерьёзно — лишь чтобы привести в чувства малость съехавший
набекрень чердак подопечного. Их взгляды встретились. Айр крепко
сжал кулаки, собираясь врезать в ответ, но пьяной драке помешали
безжалостные слова старика:
— Остынь. Что тогда, что сейчас — ты слишком слаб. Не мни себя
новым "Красным Колпаком", ты не народный герой, а просто пацан, чьи
истерики мир не изменят. Делай, как я: спасай тех, кого в силах
спасти. Иначе твой труп скоро пополнит длинный список тех, кто не
смог ужиться с реальностью.
Оттолкнув сержанта, молодой гвардеец побрёл к выходу из таверны,
бросив назад с отвращением:
— Меня тошнит от твоей "реальности", старик. Я её отвергаю.
— Малолетний придурок, — сплюнул в угол Кулак, с отцовской
заботой проводив его взглядом.
***
Ланнарда Грейсера и его сестру комендант крепости разместил в
пустующих палатах барона Хардебальда — на вершине самой высокой
башни цитадели. Вид оттуда открывался великолепный: на пламенеющие
в лучах восходящего солнца алые каньоны на севере и бесконечные
густые леса Дикой Чащи на западе. Мёртвые земли, нетронутые людьми,
но смертоносно прекрасные. Деревня у основания укреплений ещё
только начала просыпаться, окрики офицеров, проводивших смотр сил у
первой стены, едва доносились до этих высот.
Барон прогуливался по лоджии, неторопливо расчёсывая свои
длинные платиновые волосы. Всю прошлую ночь он потратил на то,
чтобы привести в человеческий вид себя и сестру. Сэра боялась людей
и никого к себе не подпускала, сразу же начиная тихо скулить. Даже
кричать она не решалась. Сейчас, свернувшись калачиком и вцепившись
руками в его постиранный дорожный плащ, она спала на широкой
кровати. Впервые за всё время их путешествия шестнадцатилетняя
девушка во сне выглядела даже немного счастливой.