Поэтому нужного нам цыгана в камеру для пыток привели быстро.
Пыток, это в смысле, бесед.
Иоску Романенко, как и его молодой товарищ по нелегальному
бизнесу, пах и выглядел не шибко презентабельно. Его возраст мне
был доподлинно известен из материалов уголовного дела. Но, если бы
не официальные бумажки с его установочными данными, то ему можно
было бы дать как сорок лет, так и все пятьдесят.
Однако, даже при всей своей камерно-бомжатской неприглядности,
этот торговец бабскими трусами выглядел более мужественным, нежели
Николя. Был он на голову выше ростом и гораздо крупнее телом, чем
законный супруг ветреной Земфиры. Розы, то есть. Хотя,
справедливости ради стоит отметить, что лик Иоску, как и харя
плюгавого Нику, аристократично-утонченных черт не содержал. Как и
на сусалах более молодого компаньона Радченко, на физиономии его
счастливого соперника Иоску легко читались не только следы
традиционного таборного инцеста. На них были хорошо заметны и иные
признаки внутривидовой деградации поволжской цыганщины. А, может, и
не только поволжской. Нет, всё же редкостная паскуда, этот Адольф
Михалыч! Не доработал он в своё время с цыганским вопросом! А
иудейский бог, как всем известно, глазаст и всевидящ! И каждое лыко
вставляет недобросовестным грешникам в строку. Потому и сдох
бесноватый фашист, как шелудивая собака! Без могилы и покаяния…
- Ну что, рома, признаваться будешь? – заранее зная ответ, полез
я в карман за будущими уликами, – Ты, Иоску, покайся, а я за тебя
похлопочу и на суде тебе потом снисхождение будет!
- Не в чем мне каяться, начальник! – уверенно и даже с издёвкой
ощерился предприниматель, – Показания я уже дал и больше ничего
тебе не скажу! И подписывать тоже ничего не буду! Зови конвой,
начальник, в камеру пойду!
Пока всё идёт так, как и должно идти. По поведению фигуранта и
не скажешь, что шибко умный. Умный без особой на то нужды, своему
следаку дерзить не станет.
- В камеру ты еще успеешь, гражданин Романенко! – добродушно
успокоил я прелюбодея, – Чего ты в той камере не видел? Я еще раз
предлагаю тебе, не лезь ты в бутылку, Иоску, признайся, что бабским
шматьём торговал и слово тебе даю, прямо сейчас на свободу выйдешь!
Напишешь мне признанку и я сам лично тебя на свободу выведу!
Высказывая нахальному и дурно пахнущему гоацину своё
предложение, я ничуть не лукавил. Если гражданин Романенко даст мне
сейчас признательные показания, я трижды перекрещусь и выдохну с
облегчением. А его отпущу на все четыре стороны. Вот только глядя
на провонявшего камерой и немытым телом Иоску, я не только понимал,
но и зрительно видел, что сознаваться он не будет. Цыган смотрел
мне в глаза, даже не пытаясь скрывать своих чувств. Я бы только за
один такой взгляд, которым Иоску сейчас одаривал меня, присудил ему
года полтора общего режима. А кроме взгляда была там еще и
глумливая ухмылка. Вот же сука!