В общем,
опустила ее до уровня талии, взяла несколько тряпок и принялась
чистить. Вернее, сначала ковырять – пришлось выколупывать старый
воск из отверстий для свеч, а уж потом оттирать до блеска. В
результате выяснилось, что она вовсе и не черная, а благородная
бронзовая. И что вся поверхность увита резными орнаментами и
искусными завитками. Настоящий антиквариат!
Свечей в
таверне не оказалось. Только в одном из кухонных ящиков мне удалось
найти пару огарков, нетронутых мышами. Ставить их в чистую люстру –
было кощунственно, поэтому я приспособила в качестве подсвечника
небольшое жестяное блюдце. И при таком скудном освещении мы с Байхо
провозились до полуночи.
Потом я
замертво упала в кучу тряпья, которая до сих пор служила мне
единственной постелью в этом сарае и заснула без задних ног.
Кажется, за всю ночь даже ни разу не перевернулась с бока на бок, а
утром проснулась с первыми лучами солнца.
Ну как
проснулась…разбудили. Добрый дух посчитал своим долгом быстро
привести меня в порядок и настроить на рабочий лад, поэтому взял и
окатил с ног до головы прохладной водицей, и пока я булькала,
нелепо барахтаясь на полу, так же беспардонно взял и
просушил.
— Подъем!
Времени мало!
— Ага, —
только и смогла сказать я и снова взялась за тряпку.
Домывали
мы впопыхах. Последние окна я протирала, когда дверь в Кардамоне
распахнулась, и на крыльцо вышел Бэнджи в сопровождении своей
тучной жены и тех молодцев, которые участвовали при заключении
спора.
Старый морж, заметив меня с тряпкой в руках,
демонстративно загнул рукав, посмотрел на часы и громко
произнес:
—
Время пришло.
Я
торопливо смахнула последние разводы и захлопнула
фрамугу.
—
Байхо! Давай!
Мы
заранее договорились, что, когда придет время отчитываться, он
повторит ту же процедуру, что устроил мне с утра.
В
меня ударила теплая струя, смывая грязь, пот и хлопья
пены.
Старый спорщик и его приятели уже были на
середине площади у колодца, а я сосредоточенно отплевывалась и
терла щеки.
Они уже подходили к крыльцу, когда Байхо
принялся меня сушить. Быстро, но деликатно. Я вытаскивала кочергу,
служившую ночным запором, в то время как подсохшие волосы
скручивались забавными колечками у висков, а платье преставало
липнуть к ногам.
Открывала дверь я уже полностью сухая,
румяная и готовая.