Мирак продолжал сидеть на кровати, непроизвольно сжав пальцы в
простынях. Он уже понял, что это не Нирн, но вот что он делает
здесь? В чьём-то теле? В этой… комнате, похожей на логово
беспечного наследника?
Девушка явно не собиралась давать ему время на размышления.
— Ты понимаешь, что в этом году к вам переводится наследник
великого клана из Киотской школы и ещё пара хороших новичков? — она
резко скрестила руки на груди, буравя его взглядом. — Не знаю, по
какой причине Киотские решили перевестись, но постарайся хотя бы не
облажаться перед ними. Если выставишь клан Инумаки в плохом свете,
у тебя будут проблемы, на них не сработают твои обычные быдлячьи
замашки!

Последние слова прозвучали почти как удар.
Мирак почувствовал, как в голове всплывает её имя. Это была
Томоэ Инумаки — его, точнее, прежнего владельца тела, родная
сестра. И теперь он мгновенно понял, почему она так бесится.
Комната была в ужасающем состоянии. Повсюду валялись пустые
банки, одежда сбивалась в беспорядочные кучи, а на столе стояла
открытая бутылка какого-то алкоголя. Запах вчерашнего веселья ещё
витал в воздухе. Ко всему прочему…
— Ты… ты наконец-то начнёшь выполнять миссии! — добавила она,
гневно указывая на него пальцем. — Нельзя быть немного
собранней?
Мирак сохранял спокойствие. Он проигнорировал выкрики и прикрыл
глаза.
Мысли из прошлого этого тела попытались навязать свою логику, но
Мирак знал, что сейчас не время теряться в чуждых переживаниях —
особенно, если это могут быть путы Хермеуса. Он сфокусировался,
отсекая их. Эта борьба была неизбежной, слабое сознание не могло
противостоять незыблемой силе Мирака.
Он изучал то, что теперь знал, что впиталось в его разум вместе
с этим телом. Инумаки Масакадо — наследник клана Инумаки. Да, в
этом иллюзорном, как ему казалось на первый взгляд, мире, у него
уже была какая-то власть, но вместе с ней шла и репутация
полнейшего идиота.
Он ничего не делал. Не желая тренироваться, не стремился к
развитию, он лишь тешил себя иллюзиями о своей судьбе главы клана.
Лентяй, который считал, что титул придёт к нему сам по себе, просто
потому что он родился в нужном роду.
С шести до двенадцати лет он обучался дома, под личным надзором
наставников, изучал магические техники, но… без существенных
результатов. Потом поступил в среднюю школу и вплоть до пятнадцати
лет не развивался от слова совсем. Лень и самодовольство свели на
нет даже хорошие гены и родовую силу. Он мог бы стать сильным, мог
бы превзойти остальных… но предпочёл бездействовать.