Встретивший первым меня в учебном
классе граф Борис Алексеевич Перовский даже не пытался скрыть
своего разочарования:
— Вот, видите, Александр
Александрович, то, что Вы плохо усваивали некоторые дисциплины,
аукнется Вам сейчас. Великий Государь велел применить к Вам
усиленные меры по навёрстыванию пробелов в Вашем обучении, дабы
сделать из Вас настоящего наследника престола. Нам придётся с Вами
многому теперь научиться заново!
Мне не понравились его витиеватые
фразы и тон, в котором сквозило его пренебрежительное отношение к
моим познаниям, и я выпалил:
— Хорошо. И о чём же Вы хотели бы
узнать? Чему такому я могу Вас научить, что Вам ещё не
известно?
Наставник, не ожидавший от меня
такого поворота, опешил от этой моей наглости и стоял, раскрыв рот,
не в силах что-либо ответить вразумительно. Не к такому готовила
его жизнь.
На выручку генерал-лейтенанту пришли
другие преподаватели, также экстренно собранные, видимо,
Императором для подготовки меня в Цесаревичи.
Александр Иванович Чивилёв и не
скрывал своего взгляда на поручение Императора. Он не удержался от
едкого комментария:
— Как жаль, что Государь не убедил
Вас отказаться от своих прав: я не могу примириться с мыслью, что
Вы будете править Россией.
Я собирался уже было ответить наглому
преподавателю, когда тот добавил ещё дровишек в разгорающийся во
мне огонь:
— Не зря Великая княгиня Елена
Павловна во всеуслышание заявляла, что престол должен был перейти
младшему брату Великому Князю Владимиру Александровичу.
Это было последней каплей, и я не
сдержался:
— Раз Вы такой умный, почему бы Вам
самому не стать Императором?
Теперь завис и второй мой наставник
от моей дерзкой выходки.
Оттон Борисович Рихтер, как раз
поставленный руководить обучением Цесаревича, то есть меня, подошёл
поближе, по-отечески взял меня под локоток и, глядя в глаза,
спокойно и примиряюще произнёс:
— Ваше Императорское Высочество! Вы
же не будете спорить, что уровень Вашей подготовки действительно
удручающий. По-русски Вы пишите со многими ошибками, Ваши научные
познания сейчас весьма ограниченные. Перед нами поставили очень
трудную задачу. Нам предстоит за совсем короткое время хоть как-то
наверстать упущенное!
Я обвёл взглядом оставшихся в стороне
преподавателей. Профессор Московского университета Сергей
Михайлович Соловьёв и редактор отдела русской и славянской истории
в "Энциклопедическом словаре" Константин Николаевич Бестужев-Рюмин
лишь сокрушённо пожимали плечами. Академик, действительный член
Петербургской Академии наук Фёдор Иванович Буслаев, автор "Опыт
исторической грамматики русского языка" как истуканчик кивал
головой. Заслуженный профессор Императорского Московского
университета Иван Кондратьевич Бабст и бывший член статистического
совета при МВД, а также вице-директор Департамента внешней торговли
Министерства финансов Фёдор Густавович Тернер, оба назначенные
вести для меня статистику, политэкономию и экономику, назидательно,
как по команде при моём взгляде на них синхронно опустили головы в
знак согласия с общим мнением. Государственный секретарь,
однокурсник Пушкина по лицею Модест Андреевич Корф, приставленный
ко мне, как потом выяснилось, преподавать мне основы
государственного строя России лишь развёл руками.