Вырубился на секунду. Очнулся от того, что тварь, протаранив
стену, металась в воде, оглушенная. Я рванул к ней, ухватился за
край пасти, чувствуя, как зубы сверла впиваются в ладони. Кровь
замутила воду. Собрав последние силы, я рванул челюсти в стороны.
Что-то хрустнуло — может, мой сустав, а может, ее кости. Но
оказалось что это пасть её разорвалась пополам, и тварь, издав
звук, похожий на вой сирены, рухнула на дно.
Но покоя не было. Вода вокруг закипела. Сотни паразитов — нечто
среднее между раками и пиявками — сползались на запах крови. Они
впивались в раны твари, в мои ноги, в броню. Один вцепился в шею,
прокалывая кожу хоботком. Я сорвал его, раздавив пальцами, и поплыл
ко дну, нащупывая нож. Пошатнулся, рука наткнулась на что-то
твердое — панцирь ракообразного размером с кошку. Его клешни
впились в запястье, но я ударил кулаком по глазным стебелькам, пока
тварь не ослабела.
Нож нашел сам — его рукоять торчала из брюха мертвого монстра.
Вырвав клинок, я вынырнул, отплевываясь от воды, пахнущей железом и
гнилью.
На берегу офицер лежал, прижимая ладонь к ране. Его лицо было
серым, но глаза горели.
— Ты... живой, — хрипло произнес он, будто это удивило его
больше, чем мое возвращение из пучины.
Я молча вывалил перед ним содержимое рюкзаков: патроны, гранаты,
тюбики с боевыми стимуляторами. Один из них вколол себе в бедро.
Боль отступила, сменившись знакомым холодком в венах. Раны
регенерировали под воздействием стимуляторов, и мистических энергий
рока.
— Держи, — бросил офицеру дробовик. — Если приползут...
Он кивнул, прижав приклад к плечу. Его руки дрожали, но хватка
была мертвой.
Пока я выковыривал из голени последнего паразита, офицер вдруг
заговорил, глядя в темноту туннеля:
— Там, внизу... Должна быть насосная станция. Если дойдем —
сможем выбраться на верхние уровни.
— Если, — пробормотал я, натягивая порванные сапоги.
— Да. Если.
Мы двинулись вдоль коллектора, я — с пулеметом наизготовку, он —
опираясь на мое плечо. Мы так проковыляли около часа, блуждая по
коридорам, и туннелям. Ориентируясь по старой схеме комплекса, и
смутным соображениям офицера. Несмотря на то, что эти места
казались нелюдимыми, стены здесь все равно были покрыты
императорскими фресками, теперь изуродованными кличами еретиков:
«Смерть Терре!», «Император — труп!». Офицер хрипел, читая их,
будто каждое слово било его плетью.