Мал замер, вернул себе невозмутимый вид.
– Я с этими телегами уже два рейса от побережья до Тарангхи
прошел. – Мужик сплюнул, нахмурил брови и почесал жидкую
растительность на лице. – Ни разу с нами такого не приключалось. Не
иначе, нечисть какая за нами увязалась. Ты посмотри, колдун. А мы в
долгу не останемся.
Стараясь не выдавать удивления такому повороту, Малбор спрыгнул
с повозки. Детально расспросив обо всех происшествиях, колдун
дважды обошел обоз. Затем он сошел с тракта, вернувшись из зарослей
через несколько минут и корявой палкой в руках. Когда по его
приказу обозники выкопали небольшую ямку на обочине, Малбор
поместил туда широкий конец коряги, притоптав землю вокруг.
Не только мужики, но и Ясмала с бегуном, и крестьяне с детьми, и
даже бывалый стражник – все наблюдали, как колдун принялся ходить
вокруг торчащей из земли палки, сверкая глазами и пуская крохотные
огоньки пламени из пальцев.
В процессе представления по собравшейся толпе проходили вздохи и
шепотки. А когда колдун надрезал ладонь, капнул кровью на
деревяшку, а та мгновенно занялась огнем, зеваки принялись
совершать всевозможные ритуальные жесты, молясь своим богам.
– Ну? – растерянно пробормотал обозник, когда Мал подошел.
– Сильная нечисть нам попалась, темная. Удалось на время ее
отвадить. Больше ничего не сломает, кроме того, что уже наворотила,
пока я изгнанием занимался. Вы сейчас еще раз на всякий случай
телеги проверьте. Особенно те, в которых пока ничего не ломалось. А
будете в городе – посетите храм. Все-таки изгнание не мой
профиль.
Мужики потерянно закивали, вручив колдуну мешочек с монетами,
после чего разбрелись каждый к своей повозке.
Икати дождалась, когда обоз тронется дальше, и только
убедившись, что их никто не слышит, прошипела Скеггзу на ухо.
– Ты говорил, что не умеешь снимать заклятия!
– Так я и не умею, – так же тихо ответил юноша, пряча мешочек с
деньгами в один из потайных карманов.
Ясмала оживилась и набрала воздуха, чтобы ответить, но затем
задумалась.
***
Трещотка выплюнул изрядно пожеванную папиросу и сразу же заменил
ее новой. Поджигать не стал. Ни к чему привлекать к себе внимание.
Уже больше часа он наблюдал с холма, как на пересечении двух
трактов медленно плетутся груженые повозки. Все это время он тихо
костерил на все лады обнаглевшего остроухого.