— Так вы, получается, еще и революционер? — пробормотал я.
— В какой-то степени это так, — кивнул граф.
Снег уже прекратился, и мы проезжали мимо заснеженного болота,
где все еще зияли на льду темные проемы, в которые провалились
французы, пытаясь атаковать пехотное каре, составленное из стрелков
Семеновского полка. Граф Йозеф, несмотря на его парадный мундир,
казался мне не столько величественным полководцем, сколько злым и
въедливым жилистым стариком. Его глаза, холодные и расчетливые,
излучали такую жажду власти, которая, наверное, могла бы легко
заставить его предать даже собственных союзников, если расчет того
требовал.
— И вы не боитесь, что поднимутся такие силы? — спросил я,
стараясь скрыть тревогу в голосе и поняв, что собеседник намекает
на гражданскую войну внутри государства.
— Бояться — это удел слабых, князь, а мы не собираемся прятаться
за спинами своих людей. Когда Свидетели Великой Моравии поднимутся
на борьбу, то поведут людей за собой, — ответил граф, и его взгляд
был жестким и безжалостным.
Я взглянул на него, и в этот момент мне стало ясно, что он не
просто искал посредника. Он искал человека для поручений, которым
можно управлять. Он хотел бы видеть во мне марионетку, чтобы
использовать в своих политических играх. И в других обстоятельствах
я ни за что не согласился бы примерить на себя эту роль. Но, прямо
сейчас, попав в окружение австрийских союзников, которые вели свою
собственную политическую игру с далеко идущими планами, я не мог
ничего поделать. Разумеется, я был способен построить и вывести
свой отряд из чумного монастыря. И австрийцы вряд ли решились бы
атаковать нас пехотинцами против пушек. Но, далеко ли мы уйдем на
восток по заснеженным горам без проводника? На горных тропах пушки
придется бросить, как и обоз. А солдаты, кроме врагов, получат еще
и риски обморожений. К тому же, я не хотел оставлять Иржину…
Следовательно, мне пока придется играть по тем правилам, которые
навязывает граф, хочу я того, или нет. Я взял себя в руки и,
собравшись с мыслями, произнес:
— Если вы хотите, чтобы я помогал вам, тогда мне нужно знать,
что не оставите меня на произвол судьбы, когда вся эта буря, о
которой вы только что сказали, разразится.
Граф придержал коня и обернулся ко мне. Его лицо стало
серьезным, когда он проговорил: