Я побывал в трущобах, где понял, что Хрущёва ругали напрасно.
Дома из картонных коробок, древесных обрезков и дырявой плёнки, что
тесно лепились, занимая самые бросовые участки пригородов; трущобы,
где вместо улиц чавкающая грязь, где змеи и крысы заменяют
породистое домашнее зверьё; всё это совсем не то же самое, что
малогабаритные пятиэтажки.
Случалось попадать под обстрелы и бомбёжки, нарываться на
внезапные вспышки ксенофобии, присутствовать при переворотах. Я не
привык к стрельбе и взрывам, но перестал пугаться их понапрасну. Не
каждый раз удавалось понять, кто и за что воюет, поскольку не о
всякой бойне сообщали потом по телевизору. И не понимая причин, я
вдруг отчётливо понял мерзость войны. Да, вовсе не гниющие трупы
навсегда отвратили меня от неё, а тупая бессмысленность.
Я остался индивидуалистом, но чувство глобальной
несправедливости выросло в убеждение. Однако, даже обладая знанием,
я не пытался изменить мир. Индивидуалист с убеждениями – не может
стать чем–то большим, нежели критический наблюдатель событий.
-4-
Скоро я понимаю, что все известные мне переходы для гоблинов не
секрет. Я уже больше часа мечусь по городам и странам, как костяной
шарик по рулетке, но никак не попаду на зеро. Силы ещё есть, и я
должен сбросить хвост, прежде чем они покинут меня.
Прибавляю, сделав ставку на скорость и выносливость.
Прага. Выскакиваю из метро "И. П. Павлова" и сразу прыгаю в
трамвай. Кажется двенадцатый – то, что надо! Из трамвая выхожу в
Бостоне, неподалёку от Массачусетского Технологического Института.
Идёт дождь, но зонтик не достаю – с ним не побегаешь, а темп терять
жалко. Несколько кварталов позади и я ныряю в супермаркет, на
эскалатор. Поднимаюсь из метро в Харькове. С куртки льётся вода,
волосы слиплись. Хорошо не зима. Ловлю удивлённые взгляды
обывателей. Они смотрят на меня словно на придурка, умудрившегося
как–то вымокнуть в метро. Ничего, граждане, там за спиной скачет
ещё пара мокрых придурков. Опять трамвай, на этот раз в
Ижевск...
Не отстают, злыдни. Прибавляю ещё. Где оно там, пресловутое
второе дыхание? Сколько занимаюсь спортом, близко его не
видел...
Вашингтон, станция "Арлингтонская". Где–то здесь хоронят
отборных героев. Сажусь на жёлтую линию еду до "Пентагона" –
основного поставщика отборных героев для Арлингтонского
кладбища.