— Никак обструкцию задумали, экспроприаторы?
Голос мой, отвыкший от словесов, пения и матюгов, звучал хрипло
и невнятно, но хотя бы не гундосо, как ответ деревенского
рейдера:
— Чаво?
— Таво, революционеры хреновы! Портки подхватили – и чешите
отсель!
— Да мы… – замялся мордастый огородник.
Я сделал шаг назад. Взвел курки тулки-вертикалки.
«А ведь как все хорошо складывалось. Без рабства и мучений, но в
штиблетах», – подумал я, пристраивая палец на ближайший из
спусковых крючков.
Двумя месяцами ранее.
— Держись, солдатик! – выдернул меня с того света незнакомый
голос.
Я почувствовал, как чья-то ладонь прижала к горлу тряпицу, не
давая крови сбежать в самоволку. Поврежденная гортань болела и
мешала сосредоточиться. Мое тело взмыло вверх на чужих руках и
куда-то, слегка покачиваясь, поплыло.
— Кто же тебя так, родимый? Что за нехристь мог такое спроворить
с православной душенькой? Ножичком по горлу – это ж надо такое
удумать!
— Повезло тебе, касатик! – прозвучал другой, немного охрипший
голос. – К барину брат приехал. Отменный дохтур! Если не он, никто
тебя не спасет!
«Барин? Дохтур? Куда меня снова Боженька забросил? Хотя спасибо,
что пока живой!» – подумал я и снова отключился.
Когда очнулся, обнаружил горло перевязанным и похоже, зашитым, а
самого себя – голым, за исключением подштанников, и на вполне
приличной постели. За окном уютной комнаты в зеленых бумажных обоях
ярко светило солнце, раскидывая сквозь кружевные занавесочки
причудливую вязь на натертых воском желтых деревянных полах.На этих
ароматно пахнущих досках одиноко возвышался в углу обыкновенный
горшок, который я в последний раз использовал по назначению в
детском саду. «Ночной генерал», таз и эмалированный кувшин с водой
меня тут же неумолимо уведомили, что встреча с холодильником, душем
и нормальным ватерклозетом откладывается на неопределенное
время.
«Душ, холодильник? Почему мне кажется, что я отвык от нормальной
постели и одновременно тот же кувшин мне кажется какой-то
архаикой?»
Перед глазами замелькали странные картинки, совместить которые
мозг не мог, как его не напрягай. Бронзовые стволы пушек, автомат
АК, серебряный темляк на моем тесаке, девушки в коротких юбках за
уличными столиками под яркими зонтиками, злобный бородатый горец в
черкеске и лохматой папахе, тычущий в меня кинжалом… Я провел
слабой рукой по боку и нащупал старые шрамы.