Память вернулась резко – словно проснулся и открыл глаза: я был
обычным солдатом, я воевал и одну мою войну от другой отделяло
почти два столетия. Мне привычен и противоосколочный тактический
костюм, и грубая белая рубаха с георгиевскими крестами на груди (у
меня их, кстати, аж две штуки). За свои тридцать с маленьким
хвостиком прожитых лет я пытался выжить на СВО и на Кавказской
войне. Как такое возможно? Ответ простой: я попаданец,
путешественник во времени. И последнее, что я помню, это офицера в
форме прапорщика, который моим же ножом, переделанным из сабли,
полоснул меня по горлу в Пятигорске.
Руфин![2] Его звали Руфин Дорохов…
— Очнулись? – отвлек меня бодрый уверенный голос, принадлежавший
высокому мужчине, рядом с которым стоял человек, очень похожий на
говорившего, только помладше годами. – Я доктор Плехов, Антонин
Сергеевич, а это Максим, мой младший брат и владелец имения, куда
вас принесли крестьяне. Горло я вам зашил. Все с вами будет в
порядке, скоро пойдете на поправку. Вот вам местная пресса, чтобы
не скучать. Читать умеете?
Я кивнул и протянул руку, чтобы забрать газету. Одного взгляда
на заголовок хватило, чтобы все встало на место. Июль 1905-го года,
«Тамбовские губернские ведомости». Что в сухом остатке? Имею ни
много, ни мало попаданство 2.0. Хронотурист, ёксель-моксель,
поневоле. С вип-пакетом, но без обратного билета. Попрыгал по
Кавказу при царе Николашке по кличке Палкин, теперь пришел черед
России при Николашки № 2.
Газета выпала из моих рук…
Утром я перестал себя жалеть. Просто за ночь сам себе признался,
что мне свезло. Как псу Шарику, попавшемуся на пути профессора
Преображенского. Если бы не «дохтур», быть бы мне покойником. Без
вариантов. Сволочь Руфин Дорохов хорошо постарался.
И не свезло. Тут уж как посмотреть. Занесла меня нелегкая в
революционный 1905 год в окрестности города Липецка, на берега реки
Воронеж. Нашли меня случайные крестьяне, непонятно за каким чертом
забравшиеся в Черторойку. Так называлась пересохшая по летним жарам
балка, упиравшаяся в ту саму реку.
Об обстоятельствах моего обнаружения мне наутро поведали братья
Плеховы. Уверяли, что там красиво. Ага, так я и понял: пейзане
полезли в овражный бурьян природами любоваться. Или сюжет подбирать
для пейзажа на пленэре. А как без этого в деревне-то? Никак. Не
найдешь сюжет, все краски пересохнут. Если они есть, в чем я сильно
сомневался.