Около одиннадцати я закончил оба отчета и решил сделать перерыв.
Мне нужен свежий воздух.
— Выйду перекусить, — бросил я Бейкеру, проходя мимо его
стола.
— Опять работаешь без обеда? — он покачал головой. — Так и язву
заработаешь к тридцати годам.
Я только улыбнулся и направился к выходу.
На углу Уолл-стрит и Бродвея теснились уличные торговцы. Здесь
можно было купить все, от хот-догов и крендельков до галстуков и
запонок.
Не успел я дойти до ближайшего торговца, как прямо передо мной
появился газетчик.
— Экстренный выпуск! — кричал он. — Крупные переговоры в
Вашингтоне! Новый торговый договор!
Наши взгляды на мгновение встретились. Я сразу узнал его.
Черт побери. Это же Тони, мальчишка-газетчик, о котором говорил
Кляйн. Худощавый подросток лет шестнадцати в потертой кепке,
натянутой на лоб, со смуглым лицом и характерной родинкой на левой
щеке. Он громко выкрикивал заголовки, размахивая свежим выпуском
Tribune.
Хотя мы никогда раньше не виделись, я заметил искру узнавания в
его глазах. Он меня ждал.
Я протянул доллар.
— Tribune, пожалуйста.
Тони сложил газету и вручил мне, ловко просунув между страницами
маленький сложенный листок.
— Благодарю, сэр! Хорошего дня!
Я отошел к ближайшей скамейке, развернул газету и незаметно
извлек записку. Сообщение короткое и важное: «Синяя птица. 8
вечера. Сегодня. Новые партнеры. Важно».
«Синяя птица» — это «Синий лебедь», клуб Мэддена. Новые
партнеры... Значит, расширение операций. Этого следовало ожидать
после успеха с Consolidated Oil.
Я сложил записку во внутренний карман пиджака, купил себе кофе и
крендель в ближайшей лавке и медленно направился обратно к
офису.
Расширение операций означало больший капитал для инвестиций, но
и большие риски. После удачи с нефтяными акциями внимание к моим
действиям неизбежно усилится.
Но с другой стороны, Universal Gas Industries представляла еще
более привлекательную возможность. Газовая отрасль переживала
период консолидации, и информация о готовящемся поглощении давала
значительное преимущество. Если управлять рисками правильно, можно
заработать еще несколько миллионов.
Вернувшись в офис, я положил отчеты на стол Мисс Петерсон,
секретарши Харрисона.
— Для мистера Харрисона, — сказал я. — Он просил к полудню.
— Сейчас только одиннадцать тридцать, мистер Стерлинг, —
улыбнулась она. — Вы, как всегда, опережаете время.