— Может быть, они несли с собой мешки
с едой припасами?
— Да, мешки были, с едой и припасами.
Оружия не было. Они…
Ингварр резко встал, с лицом красным,
дыханием тяжёлым, крепко сжимая в руках оставшиеся у него звенья, и
казалось, что прямо сейчас он набросится на равнителя и задушит,
раздавит того своей цепью. Вальгаду, по-видимому, показалось так
же, и он резво, но довольно неуклюже, отпрыгнул в сторону.
Однако бояться ему было нечего.
Ингварр просто снял цепь со своей шеи и бросил её в обвинительную
чашу.
— Довольно. Я видел, он виновен, — он
поднял голову, посмотрел на Кнута и добавил. — Прости, что так
вышло парень. Просто… так вышло.
Кнут покачал головой.
— Пустое, Ингварр, я понимаю. Как ты
сам сказал девять лет назад, пока мы на чужой берег смотрели –
«если не мы, так другие». Пустое это, не держи на сердце.
— Добро, — сказал плотник и ударил в
свою широкую грудь кулаком.
После этого он развернулся и пошёл,
но не к Йорану, Свейну и хозяину питейного дома, а обратно, в
народ. Остановился на полпути, развернулся, и неожиданно взревел во
всю мощь своих могучих лёгких:
— Холмы наших тел!
И Кнут засмеялся, гордо и радостно,
как это делает всякий по-настоящему свободный человек, а после
ответил, как один воин и должен отвечать другому:
— Моря нашей крови!
Много было воинов на площади, и
многие подняли головы, присоединяя свой голос к этим словам. На
мгновение мир стал выглядеть таким, каким и должен быть, как его
описывают в историях и сказаниях: с благородными правителями,
непоколебимыми воинами, честными равнителями. На мгновение.
— Довольно!
Ярл Торлейф поднялся со своего места,
бросил грозный взгляд сначала на Кнута, а после на Ингварра. Но
могучий великан уже повернулся к тому спиной и уходил с площади
прочь, а Кнут вернулся к своему положенному молчанию, так как
только Ингварр и обратился к нему, и только ему он ответил. Торлейф
не стал мешать уходу могучего воина, вместо этого оглядывая толпу
людей и всматриваясь в лицо то одного, то другого ворлинга, прежде
чем вновь занять своё место.
— Мы выслушали обвинителей, — сказал
он спокойным голосом, оглаживая бороду и продолжая разглядывать
лица в толпе. — Я нахожу их слова достойными и принимаю их вес.
Народ зашумел, некоторые захотели
высказаться и среди прочих старейшины кланов, и даже некоторые из
Лердвингов желали взять слово. Среди прочих слышно было, как
выругался Тир Большое Гнездо: