Катя виновато прильнула к руке «Анны».
– Спаси, сохрани и помилуй, – она испуганно взглянула на суровые лики святых. – Что вы, барышня, голубушка. И мыслить об этом не смейте. Мало в вашем семействе горбуньи Александры Куприяновны, так и вы накликаете себе…
– Это про какую Александру Куприяновну ты говоришь?
– Тетка ваша, вашей матушки родная сестра. Горбата она с молодости. Говорят, то ли упала, то ли застудилась.
– Упала? Как я?
Тут Катя и замерла.
– Батюшки, а ведь и правда. Слышала я, что в молодости Александра Куприяновна в одночасье заболела, а как выздоровела, так горб и пошел расти. А вдруг и она упала? Вот судьба-а-а.
Помолчали.
– Может у няньки спросить? – задумалась «Анна». – Может, она об этой истории знает?
– Откуда? Несчастье с теткой вашей произошло еще до женитьбы вашего отца. А няньку к вам приставили уже после вашего рождения. И привезли из Рогозина, а это во-о-он где. Нет, не знает она ничего про это дело.
– Ну ладно, я сама разузнаю. И не смотри на меня так. Боюсь, что тоже горбатой сделаюсь, вот и хочу поинтересоваться…
– Верно, верно говорите, барышня. Только маменька ваша не привечает сестрицу Александру Куприяновну. А когда сама бывает в городе, редко проведывает. Только на день ангела и навещает. А вы так только раз и были у нее.
– Так ведь я раньше и не падала так.
– Правда ваша, – смутилась Катя.
Разговор о тетке взволновал «Анну». Ей пришло в голову, что ее падение еще можно посчитать несчастливой случайностью, но два падения в семье – это уже слишком. Она готова была хоть сейчас бежать к неведомой ей тетке и устроить допрос.
Нужен предлог, чтобы навестить тетку. Вот поправлюсь и попрошу Афанасия Петровича отвезти меня в город. Там и встретимся.
Катя видела, что дума одолела барышню: лоб нахмурен, нижняя губа прикушена, и незнакомое упрямое выражение в глазах. Да, сильно изменилась Анна Афанасьевна с того дня, как чуть не рассталась с жизнью.
– Барышня, давайте я вам косы расчешу. Поднимайтесь тихонько, вот так, еще, осторожнее. Вот и слава Богу.
Катя подложила под спину больной подушку, чтобы той было удобно опереться. Тут «Анне» показалось, что Катя на мгновение замерла с другой подушкой в руках. Задумчиво повертела подушку в руках и так, и эдак,
– Опять задумалась о подушке?
– Все нейдет из памяти, проклятая, – Катя сунула злосчастную подушку к спинке кровати и сосредоточенно принялась расчесывать темные волосы «Анны», бережно касаясь их вначале редким гребнем, а потом щеткой из щетинки. «Анне» были приятны прикосновения к голове, она от удовольствия даже глаза прикрыла. В пору замурлыкать.