— Звал, батюшка? — весело спросил Гриша, хотя весь напрягся от страха.
— Звал, сыночек, — елейным голосом ответил отец. — Мне письмо пришло от разлюбезного друга Илюши. Знаешь, что там написано?
— Откуда? — изобразил удивление Гриша, но Степан Мефодьевич знал сына, как облупленного, поэтому не стал долго рассусоливать.
— Что ж ты, антихрист, натворил, а? Ты хоть представляешь, как меня опозорил, паскуда? — в руке, которую он прежде держал за спиной, оказалась кожаная плеть. — Я тебя сейчас так отхожу, чтобы больше не смел и рта раскрывать.
Гриша развернулся и, поскальзываясь на жирной грязи, ринулся к калитке. Отец сбежал с крыльца и пустился следом, размахивая нагайкой.
— Стой! А ну, стой, стервец! По бабам ты гулять собрался, по Парижам? Вот я тебя!
Гриша перемахнул через запертую заднюю калитку и побежал по узкой тропинке вниз, к реке.
— Вернись! — донесся до него далекий голос Степана Мефодьевича, который, видимо, поостерегся бегать по тропинкам.
— Вот так-то, батюшка, — сказал он, тяжело дыша от быстрого бега. — Не догонишь…
Вдруг нога за что-то зацепилась, Гриша кувыркнулся в воздухе и упал навзничь, ударившись головой о камень.
***
— Эй, молодчик, ты чего здесь лежишь? — услышал Гриша чей-то встревоженный шепот.
Он открыл глаза, сел и огляделся. Рядом с ним на коленях стоял небритый молодой человек, слева – густой лес и куча валежника, справа – широкий ров с кольями на дне, а за ним высокий бревенчатый забор.
— Опять?! — Гриша вскочил на ноги, но голова закружилась, и он тут же повалился обратно. — Только не это. Господи, пожалуйста, разреши мне проснуться.
Он перекрестился, достал из-под рубашки крест на цепочке и поцеловал его.
— За что опять ты меня наказываешь? Ты хочешь, чтобы я женился на Лидке-тростинке? Хорошо-хорошо, я согласен. Согласен, говорю! Отправляй меня домой.
Юноша зажмурился, в надежде, что, когда он откроет глаза, то очутится дома.
— Молодчик, ты юродивый али что? — несмело спросил мужчина и встал на ноги. — Я пошел, некогда мне с тобой возиться.
Гриша шумно выдохнул, снова сел и обреченно спросил:
— Ты кто такой?
— Я – Боян, а ты?
— У меня коня так звали, — хмыкнул юноша и окинул взглядом нового знакомого.
По виду Боян был ненамного старше его и, судя по широким плечам и бугристым рукам, намного сильнее. Одет был по-простому, в серую рубаху из грубой ткани, темно-коричневые шаровары, подпоясан расшитым узорами кушаком, а на ногах кожаные поршни, привязанные ремешками к щиколотке.