Шаттьях с капитаном посмотрели в подзорные трубы. Следующий кадр в памяти Евгения – они едут по рыхлому снегу. Дорожка, словно дождевой червь, рассеченный на части, проползала еще и еще, но с каждым разом исчезала все быстрее, словно ползла из последних сил.
Евгений молчал, потому что пребывал в состоянии максимального восприятия. Даже амбре кожаной упряжи и лошадиных копыт, прошедших поблизости пару-тройку дней назад, как будто бы, еще витало в прохладном воздухе. На этом предгорье практически не было деревьев – только самые последние, смирившиеся отщепенцы или отважные глупцы, остались стоять при своем мнении. Остались ждать неминуемого конца (или они поставили на ту лошадку, и вскоре все расцветет?). Зато был пушистый коврик из снега. Он был сырой и грязный, но все еще поблескивал в лучах отстраняющегося светила. Хруст копыт о ковер создавал множество аллегорий из прошлых жизней: от дороги рыбака домой, застигнутого слишком рано пришедшей зимой до рассекающей водную гладь лодки. Но достаточно сильно ничего уловить не удавалось. Как бы там ни было, этот плавный и пассивный хруст успокаивал и напевал почти то же, что недавно пел ветер.
Остальные ребята не разделяли его позитива. Их трудно винить – они понимали, что даже лошади способны замерзнуть или устать. Даже Шаттьях – горделивый ублюдок, считающий себя умнее всех, кроме, разве что Келамизара, – словно чувствовал, как мерзнут ноги у его любимой, невзрачной по общепринятым меркам лошади Ич’хань.
Броня капитанов почти не согревала. Поупрямившись часа три, пока их совсем не скукожило, и не послышался стук зубов сквозь шлемы, капитаны сняли броню и надели толстенные теплые вещи. Случай небывалый и невероятно их разочаровал, но это был единственно правильное решение. Ребята суровые, но на холоде они почти не бывали.
Темнело очень быстро, и, пока они раскладывались, наступила глухая ночь. Погрелись у костра, потравили байки. Время от времени Шаттьях с Женей ощущали чье-то присутствие рядом и всматривались в окрестности, но никого увидеть не удалось. Они решили, что это животные, которых привлек костер. Возможно, надеялись, что от ребят, устроивших пикник, им перепадет что-нибудь вкусненькое, но боялись подойти.
А тем временем Люциана рассказала случай из детства – чтобы дотянуться до чего-то встала на плечи сестренки Аверсель и навернулась. Тогда их «Батя» хорошо к ним относился – с теплом, даже поощряя тягу к тому, «что их по праву».