Алексей побледнел. Это был не сон. Не игра сознания. Он знал эти
модели, изучал на полигоне в Кубинке, видел архивные кадры. Это
была немецкая армия… и она была в действии.
Он инстинктивно отступил. Спрятался за покосившийся сарай.
Сердце колотилось.
“Я в прошлом. Это невозможно. Но это так.”
Он снова выглянул. Немцы проходили деревню — методично,
аккуратно. Один остановился у колодца, другой ковырнул штыком
землю. Похоже, что патруль. Значит, линия фронта — рядом.
БУХ!
Раздался далекий артиллерийский выстрел. За ним — другой. Земля
еле ощутимо дрожала. Где-то в километрах пяти, не больше.
Алексей инстинктивно прижался к стене.
Он понял, что находиться здесь одному — сродни самоубийству.
Нужно найти своих.
Но как? Он понятия не имел, где находится. Карты нет.
Коммуникаций — никаких. Одежда на нём — городская: куртка
softshell, штаны с мембранной пропиткой, кроссовки. Вещи, которые
могут вызвать слишком много вопросов.
Он вернулся в избу. В углу нашел сундук. Распахнул — там были
вещи. Потрепанная гимнастёрка, брюки, ремень, сапоги. Выбора не
было. Он надел всё — и почувствовал, как в спина начинает
согреваться. Настоящее, плотное. Будто стал кем-то другим.
Свою куртку инженер свернул аккуратно и спрятал под доски. Туда
же — кроссовки. На память. Или… если вдруг удастся вернуться.
Из одежды остались только футболка под гимнастёркой да нижнее
белье.
Внутри всё дрожало. Алексей чувствовал — ещё немного, и он
сорвётся. Но откуда-то изнутри, из того места, где инженеры держат
расчёт, осталась ясная мысль:
Выживи. Потом разберёшься.
Он вышел. Направился в сторону, откуда слышались выстрелы — к
линии фронта.
Вокруг — настоящая, грязная, пахнущая смертью деревня. Не та,
что в книгах или фильмах. Настоящая.
Алексей шел по колено в грязи. Крысы шныряли между развалинами.
Крыши домов были пробиты, будто над ними пронёсся ураган. В стороне
виднелись фигуры — люди, мертвые, закоченевшие.
Громов отвернулся. К этому нельзя привыкнуть. Но нужно
смотреть.
Потому что он знал: теперь он — на войне.
Лес начинался сразу за последними покосившимися избами. Сначала
— чахлые берёзы и кустарник, затем — настоящая чаща, густая,
мрачная, насквозь пропитанная влагой. Алексей пробирался сквозь нее
медленно, оступаясь на корнях и скрытых в траве ямах. Земля под
ногами была мягкой, торфяной, и каждый шаг давался с трудом.