– Теперь только через дверь, – тихо отвечает Вера, а мне хочется провести по её волосам рукой, пропустить сквозь пальцы кудрявый локон, вдохнуть поглубже запах зелёного яблока до сих пор сводящий с ума. У меня пальцы сводит от этого желания, и я крепче вцепляюсь в руль. Нельзя.
– Спасибо, что подвёз, – прощается и выходит из машины.
Сижу и смотрю, как она идёт по подъездной дорожке, как автоматически включается свет во дворе и на крыльце дома. И только Вера поднимается на крыльцо, дверь дома распахивается, и выходит Олег Сергеевич, что-то говорит дочери жёстким тоном, жестикулируя руками. Отсюда мне не слышно, о чём речь, но явно ничего хорошего. Вера что-то отвечает, отмахиваясь. Автоматические ворота начинают медленно закрываться, и я чуть проезжаю вперёд, чтобы видеть Веру.
Отец хватает её за локоть и что-то кричит, а она пытается его оттолкнуть. Что вообще происходит? Быстро выхожу из машины, бегу к воротам, но они смыкаются, и в самый последний момент я вижу, как Олег Сергеевич даёт своей дочери пощёчину, звук которой отдаётся эхом у меня в ушах, попросту взрывая мозг.
Пытаюсь открыть ворота, но тщетно, решаю перелезть, подпрыгиваю и подтягиваюсь на руках, но тут из динамика раздается голос её отца:
– Ещё движение, и я вызову полицию, Воронцов! – в груди у меня всё переворачивается, но я всё равно перекидываю правую ногу через забор.
– Макс, не дури, – это уже Вера. – Уходи, не наживай себе неприятности, – стальным голосом, в котором нет ни капли дружелюбия. – Забудь сюда дорогу! – ещё резче, и от этого тона у меня сердце начинает биться где-то в горле.
Спрыгиваю на землю и медленно иду к машине. На полпути разворачиваюсь и смотрю на дом, на балкон второго этажа, где, как я помню, находится комната Веры. И, кажется, вижу, как в окне, в тусклом свете ночника, шевелится тень.
Что вообще происходит в этом доме?
9. Глава 8
Вера.
Отец совсем с ума сошёл! Притащил нас обратно в этот город, заявив, что у него срочные дела, не терпящие отлагательств, а приехав сюда, изменился, да так, что я совершенно его не узнаю. Стал каким-то дёрганным, подозрительным, везде ему мерещились какие-то люди. Да и встречался он с людьми бандитской наружности, и хотя они всегда запирались в кабинете, порой до моих ушей доносился их разговор на повышенных тонах.