— Барин! — вскрикивает служанка, тихо отворившая дверь. Из рук
её выпадает поднос с миской воды и тряпками. — Ты чего поднялся?
Тебе нужно отдыхать!
Я поворачиваюсь к ней, слегка наклоняя голову вбок. Молодая
девка, годов двадцати ещё нет. Волосы — тёмные, вьющиеся, собранные
в косу с косником. Грудь… щедрая, бёдра широкие.
Она приближается, пытается взять меня под руку, но я не пускаю
близко, уворачиваюсь.
— Сева, хватит ерепениться, — вспыхивает, красивая. — Ляг в
кровать! Баба придёт — снова излупит как сидорову козу! Ляг, ляг
давай! Я тебе ужин принесу сюда, пока Ольга Ярославовна в
городе.
Я не ведусь. Гляжу на девку исподлобья, не знаю, что с ней
дальше делать. Вроде служит мальчонке этому, а болтает почём зря.
Зато теперь знаю, как хоть звать это чудо светловолосое худощавое.
Се-ва. Никогда не слышал имён таких… необычных.
— Как звать тебя? — спрашиваю, да глаз не отвожу. Мало ли чего
вычудит.
— Да я это, Нинка! Нина! — тащит меня упорно в постель, но я уже
не дёргаюсь, позволяю прижаться ко мне в попытке сдвинуть с места.
Пахнет приятно — свежим хлебом и вареньем. — Память, что ли,
отшибло?!
— Так и есть, — признаюсь. Позволяю увести себя и усадить на
кровать. Тело юношеское быстро реагирует на прикосновение, так что
подтягиваю к себе какую-то вещицу, прикрывая пах. — Шибко ударили.
Хоть убей — не помню ничего.
— Ой, беда! — качает головой Нина, положа ладошки на щекастое
лицо. — Что ж мы бабушке твоей скажем? Барыня вернётся совсем
скоро!
— Ты уж лучше, чем слёзы лить, расскажи мне… обо мне, — говорю
я, пока девка подаёт мне одежды, уж очень на бабские похожие. Потом
сама же и надевать помогает. — Что за дети на меня напали?
— Не дети, а изверги! — бурчит красивая. Сама штаны мне
надевает. Знаю я, как снимают их девки, но чтоб надевать… —
Деревенское дурачьё это! Кошель у тебя стащили, да одежду — на
продажу! Ты чего туда сунулся-то? Сколько раз говорили: сиди дома,
нечего шляться по деревням! Не любят вас люди, не уважают! Маменьку
искал, да? Признавайся.
— Говорю же, не помню я ничего! — сам злюсь от тона девки. Что
она заладила? — Чего я им морды не набил? Околдовали?
— Ой, Севушка, сильно тебя ударили! — снова головой качает, да
лоб мой трогает. — У тебя ж, вон, ручки — палочки! Силы природной —
ни капельки! Они ж, окаянные, тебя по два раза в месяц ловят и
обирают до нитки!