Молча смотрю на неё исподлобья. Неприятно говорит, аж внутри всё
узлом вяжется. Я-то сдачи дать не могу?! Но не я то был, мальчишка
этот, что раньше в теле жил.
А Нине дурно совсем становится, носом шмыгает:
— Думала, в этот раз не оклемаешься… — бормочет она, а по щекам
катятся слёзы. — Они тебя ж с крыши сбросили. Прошка говорит, мол,
мучили там долго. Ей Павлик рассказал, что ты и дыхание потерял.
Лежал покойником! Антип пнул тело, а ты как ожил! Ой, Севушка,
напугал ты меня!..
Служанка ревёт у меня на коленях, а я её по волосам глажу. Да,
ничего не понимаю. Только Антипа этого вспомнил. Видать, это тот,
что с челюстью выдвинутой. Ну ничего, это мы ещё поглядим, кто кого
до смерти замучает. Дети на то и дети, чтобы спокойно учиться, а не
колотить друг друга до погибели.
— Ну будет, будет, — успокаиваю красивую. — Живой я, вот он,
тут. Негоже слёзы попусту лить. Уж лучше иди да принеси чего
съестного.
Нинка встаёт осторожно. Но по лицу вижу, что печалит её это
сильно. Сначала просто вслед ей смотрю, потом у дверей
останавливаю:
— Не будет такого больше, красавица. Не придётся тебе больше
слёзы из-за меня лить.
Нинка замирает на пару мгновений, вытянувшись и распахнув широко
глаза. Потом только кивает испуганно и скрывается за дверью.
Смешная девка, только шуганная сильно.
Да, пока ничего не понимаю. Угодил в какую-то передрягу, а как —
не понимаю. Только ночь перед глазами да шёпот. А говорят чего — не
разберу. От мыслей этих отмахиваюсь, опять встаю, уже сам в рубаху
влезаю и дрожащими руками пуговицы застёгиваю.
Хочу сапоги ещё найти, для этого под лавки все заглядываю,
суечусь, как будто предчувствую что-то. И, как знал, раздаётся крик
с улицы, прямо когда нахожу пару почти девичьих ботинок.
— Беда! — кричат на улице, заставляя меня выпрямиться. — Беда!
Люди!
Кто кричит — не узнаю, но быстро обуваюсь и почти выбегаю,
прихрамывая, в проходную комнату. Из неё — через сени во двор, видя
бегущих девок. Кто с чем в руках — так и бросаются на крик. Сам
тоже ступаю за порог, щурясь от закатного солнца.
Пахнет травой, сливами да булочками. Что-то знакомое в воздухе
крутится — разобрать не могу. Но иду вслед за выбежавшими, минуя
ворота и видя кричавших. Мужик из простых да сынок его — годов тоже
пятнадцати. Выхожу к ним, а там девки одна за одной скрываются за
поворотом. То деревенские, то, видно, из сенных девок.