Петунья на всякий случай ущипнула себя за руку. Было больно.
Потом зажмурилась и подождала немного с закрытыми глазами, стараясь
не отвлекаться на шепот трав и пение птиц. Когда решила, что
достаточно, то приоткрыла один глаз, внутренне готовая к тому, что
прекрасная весна исчезнет, сменившись промозглой опостылевшей
зимой, но нет. Картина перед нею не изменилась.
Забыв все свои волнения, Петунья подхватила саквояж и торопливо
спустилась по лесенке наружу. Налетевший теплый ветерок ласково
погладил ее щеки и игриво поиграл выбившимися из-под шляпки
волосами. Петунья сделала несколько шагов, оглядываясь. Все вокруг
сияло яркими чистыми красками, как будто она попала в детский
рисунок, и становилось совершенно ясным, что…
– Это точно не Англия, – восторженно сказала она, и звук ее
голоса вспугнул птиц. Небольшая стайка снялась с ветвей, шумно
трепеща крылышками и оглашая окрестности громкими жалобами, и
полетели прочь.
Минутная тревожная мысль, как отсюда возвращаться, заставила ее
оглянуться на дилижанс. Волшебный экипаж, примчавший ее сюда, стоял
позади пустой и недвижимый. Не горел фонарь рядом с местом кучера,
лестница осталась в разложенном состоянии, а дверь – открытой. Весь
вид его наводил на мысли, что он выполнил свою задачу, привезя
Петунью сюда, и больше никуда не поедет.
Он выглядел даже немного печально, как лошадь, стоящая в стойле
и мечтающая пуститься вскачь по дороге, и Петунья, удивляясь самой
себе, протянула руку и ласково погладила темно-красный бок.
– Спасибо, что привез меня, – немного стеснительно сказала она,
обращаясь к экипажу, – Мы еще с тобой покатаемся, обещаю, – и почти
не удивилась, когда под ее рукой по нему пробежала дрожь.
– Мне пора! – весело крикнула она и поспешила по тропинке,
ведущей ее вперед, точно так, как напутствовал мистер Кори – от
автобуса прямо и направо.
Тропинка переходила в хорошо утоптанную проселочную дорогу, и в
месте, где они пересекались, стоял столб с указателями. На одном,
повернутом в право, было написано «Ферма». На втором, указывающем в
противоположную сторону, – «город Раздол».
Увы, от указателя ни города, ни фермы было не разглядеть. Все,
что можно было бы увидеть, терялось среди поросших зеленью
холмов.
– Оставим город на потом, – быстро шагая в сторону фермы,
деловито сказала самой себе Петунья. – Он никуда не убежит, а я
немного устала после дороги. – За те полгода, что она жила одна, у
нее выработалась привычка говорить с самой собой. Человек со
стороны сказал бы, что ей одиноко, но не такова была Петунья, чтобы
открываться посторонним.