Она осторожно развернула плотную упаковочную бумагу, в которую
был обернут подарок, и маленький синий огонек осветил нутро
экипажа. За годы, что прошли с момента вручения подарка, огонек
ничуть не изменился. Как будто ему даже не нужен был кислород,
чтобы гореть. Живя своей непостижимой жизнью внутри баночки, он то
колыхался, как будто от дуновения ветра, то стоял ровно, как пламя
свечей в церкви.
Петунья аккуратно уместила баночку поверх саквояжа так, чтобы
ненароком не опрокинулась, и уставилась на огонек. Со светом стало
веселее и даже как будто самую чуточку теплее.
Волшебный дилижанс продолжал мчать сквозь ночь к неведомым
Одиноким Землям. Сколько бы Петунья ни ждала, он так ни разу и не
остановился, и никто посторонний не присоединился к ней в этой
поездке.
С одной стороны она чувствовала облегчение, с другой – тревогу.
Насколько одиноки те земли, что никто не едет в ту сторону, кроме
нее?
Мысли о возможных попутчиках отвлекали ее от других, более
интимных. Например, предусмотрены ли маршрутом санитарные
остановки, и что ей делать, если вдруг нет, а у нее будет
потребность? Но как ни прислушивалась она к своему организму, те
несколько глотков, которые она себе позволила, не вызывали у нее
никаких позывов. Вскоре, проголодавшись, Петунья отважилась сделать
еще пару глотков – сендвичи оказались суховаты.
К счастью, до самого конца поездки собственный организм проблем
ей не доставил.
Петунья снова задремала, когда дилижанс вдруг резко повернул,
отчего она впечаталась в стену экипажа, а потом остановился. Пока
Петунья поднималась и пыталась сообразить, что происходит, дверь
открылась, впуская внутрь дневной свет и пение птиц.
– А? Я приехала? – растерянно проговорила Петунья.
Разумеется, ей никто не ответил. Но что-то мягко подтолкнуло ее,
побуждая встать. Петунья встрепенулась, на скорую руку запихнула в
саквояж те немногие вещи, которые вытащила в поездке, подхватила
его и, путаясь в ногах, поспешила к выходу. Схватившись за
поручень, она уже собралась выйти, как посмотрела на улицу и
обомлела.
Снаружи была весна.
– С ума сойти, – прошептала она, как будто боялась, что громкий
голос вспугнет нечаянное видение.
Дилижанс стоял на обочине, у остановки, обозначенной несколькими
каменными плитами, уложенными в ряд, а за ними, сколько хватало
глаз, земля была покрыта яркой зеленой травой и пышными
кустарниками, а в кронах деревьев пели птицы. Небо было не
по-английски ясным и голубым, и яркое желтое солнце радостно
светило во всю свою мощь.