Тварь, истекая ядовитой магией, зашаталась и поковыляла к дому,
тряся лапой, на которой так и болтался пробитый насквозь щит.
Дёргала ей, как кот, наступивший в воду. Это её и погубило —
задержалась на секунду, стала удобной мишенью. Ледяной снаряд
разбил ей одну из опорных лап, следом прилетело несколько
арбалетных болтов. Она замедлилась ещё больше — как раз настолько,
чтобы скакавшие мимо на проворных, низкорослых караэнских лошадках
всадники смогли метнуть в неё короткие копья. Один, за другим.
Попадали не все — но мы, люди, умеем брать числом.
Смертоплету стало очень не очень.
Досмотреть, чем закончилась его история, я не успел — с другой
стороны донёсся новый, пронзительный крик.
Кричали сегодня много. Почти все. Разве что вокруг меня люди
старались не орать.
А я все больше терял надежду найти осадные орудия. Или, даже,
хотя бы предводителей. Это была не армия. Ни у врага, ни — если уж
по правде — у нас.
Неживые и чудовища, пусть агрессивные и смертоносные, нападали
беспорядочно. Они вырывались из домов, из распахнутых дверей
амбаров, просто брели по полям в нашу сторону, изредка кидались с
чердаков домов вдоль дороги. Это, в основном, вендикаты — они
склонны устраивать засады. Ожившие трупы таким не заморачивались:
просто шли к ближайшим живым, как стекает вода по уклону.
Один из немертвых, на вид живой только слегка синюшный,
завалился в выгребную яму и никак не мог выбраться. Он так и
мыкался там, неуклюже сгребая на себя землю со стенок, пока ему не
пробили череп большим камнем. Рядом целая группа из десятка местных
зомби оказалась запертой во дворе. Высокая стена, хорошие ворота.
Среди неживых были дети. Особенно мерзко. Группа ушлых пехотинцев
переколола им головы алебардами через забор, стоя на щитах
товарищей. Судя по копью с большими деревянными ножницами в центре
их отряда — какие-то портные.
В сопротивлении нежити не было ни стратегии, ни просматривалось
задумки, команды. Лишь злоба. Лишь тупая, медлительная,
механическая жажда убийства.
И мы, живые, им не уступали в хаосе.
Если в этом мире и были наставления об идеальном построении, то
они остались непрочитанными в “диалогах” учёных мужей и “мемуарах”
полководцев. Люди не автоматы. И прямо сейчас я видел этот
разительный контраст — когда они бились с безликой и бесчувственной
нежитью.