Я заметил шлем Гвены рядом, раскрашенный в зелёно-жёлтую клетку
— геральдические цвета графства Адвес. Забрало было открыто. Лицо…
сосредоточенное и серьёзное. И ведёт себя непривычно тихо. Тоже
что-то чувствует?
И тут, в тридцати метрах сбоку и позади, смертоплёт выдал себя
магией. Из большого амбара выплыло зелёное облако — клубящийся
сгусток чар. В него вляпались пара отбившихся от строя
всадников.
Железо кольчуг и лат прорвало магию — чары не сумели опрокинуть
в безумие всадников. Но лошади под ними всполошились: прыгали на
месте, как напуганные кошки, раздавая удары копыт в воздух.
Всадники закричали, дернули поводья — рыцарские седла с высокими
луками удержали их, а удила рвали лошадям губы. Жестоко, но
эффективно — лошади присмирели.
Я указал копьём на окно, откуда исходила опасность остальным, но
молча. Бежать на помощь мне далеко, предупредить тех, кто рядом не
смогу — отсюда они бы всё равно не услышали. Я хотел сделать хоть
что-то для этих всадников. Судя по поношенным бело-красным котами и
лентами на предплечьях и древках копий — мои, “таэнцы”. Из окна
второго этажа серого в этом освещении, типично караэнского дома —
купеческого, зажиточного, с деревянными ставнями — вылетела
здоровенная, черная как клякса тварь. Что-то паукообразное, с
шиловидными длинными лапами. Она выломала раму и, с хрустом сломав
ставни, рухнула на улицу.
Грохот привлёк внимание, и один из всадников успел развернуть
щит — тварь ударила длинной лапой, но не достала. Следом вонзила
пару конечностей в коня. Бедное животное закричало — не заржало,
именно закричало, жалобно и по-человечески. Под ним подломились
ноги, оно сделало пару судорожных скачков и рухнуло — смерть была
быстрой. Похоже, тварь высасывала из него кровь и жизнь разом.
Но вот его всадник явно не смотрел голливудских фильмов. Он не
собирался умирать для нагнетания атмосферы. Щит был пробит, но он
всё ещё работал им — блокировал удары, мешал смертоплету найти
слабое место в доспехе. Тварь не справлялась: человек был сильнее,
заламывал ей лапы, сдерживал нажим. Острые, черные конечности
скрежетали по шлему, срезая сталь стружкой, но не находили
уязвимого места.
А рыцарь в ответ кромсал её кинжалом — здоровенным, широким,
настоящим «караэнским». Потом — умудрился вбить в пасть твари
колдовской лёд, хитрой многоугольной формы, с бритвенно острыми
гранями, соскочил с седла и отбежал. Красиво. Ударил — и ушёл. В
лучших традициях.