Их и вправду четверо.
А встречать вышла целая делегация. Оно и понятно. Это для
Филимона Митрич начальство и авторитет, а вот в общерабочей
иерархии место его где-то ближе к основанию пирамиды.
На вершине держится Прокофьев.
Про него Мишка рассказывал, что весьма толковый человек. Мишка
его, собственно, на это место и посадил. Фабрика-то Воротынцевская.
Одна из многих. Только эта из числа недавно купленных, а потому и
стоит наособицу, и попасть сюда проще. В старые-то чужаков не
возьмут. Там и платят хорошо, и условия такие, что по нынешним
временам почти люкс, а значит, реально желающих поработать
хватает.
- …признаюсь, разочарован.
Мишкиного родственничка я сразу узнал. Не по сходству с Мишкой,
конечно, но потому как печатали его фотографию в газетах.
И с похорон.
И с награждения. Награждали, конечно, не его и даже не его
папеньку, но старика Воротынцева и посмертно. А поелику покойник
сам за наградой явиться не способный, то и передали оную в руки
любящей родни.
На фотографиях Клим Воротынцев был мордат и серьёзен. В жизни,
впрочем, отличался не сильно.
Разве что мордатости чуть больше.
И взгляд этот надменный снимки не передали. Стоит чуть в
стороночке, с тросточкою в руке и взирает на происходящее
пренедоуменно, будто до сих пор не осознал, что произошло.
Всё он осознал.
Или, точнее, папенька его. Вон, и место старика в Думе занял, а
никто-то и не воспротивился. Как воспротивишься, когда
Государь-батюшка заявил, что подвиг отца проложил дорогу детям?
Все и согласились.
И ни одна падла не задумалась, что детьми они не являются.
Родня? Родня. Государь желает видеть Воротынцевых в Думе? Пускай
себе.
Пару статей выпустили, в которых народу живописали, какой
наследник у Воротынцевых замечательный. И послужить он успел. И
медалек за службу получил. И в Дворянском собрании местечковом
отмечен был за мудрость великую… в общем, такой клад только
закопать.
Этим и займусь, но чутка попозже.
- …никакого порядку… - это говорит не сам Воротынцев, но типчик
в светлом костюме, который из-под распахнутой шубы виднеется. При
нём ещё двое. Один с пухлым портфелем, видать, нужные бумаги
припёр. Второй при блокнотике, куда что-то черкает. Никак речь
конспектирует, для потомков.
Злой я что-то сегодня.
Но это с недокорму, не иначе.
Или от усталости?