— Несчастия обрушились на нашего
светлейшего княжича, на бедную головушку, горе окаянное! Все силы я
положила, чтобы отца вашего на ноги поставить, дай бог ему всех
ангелов, почивать в мире. Да и вас не оставлю заботой, с таким-то
горем, утешение найдёте у меня, приходите в клинику, не забудете
дорожку?
Увидев Миру, матушка Устина
всплеснула руками, отвесила низкий поклон:
— Благодарствуй, доча, за помощь, что
пожитки мои собирала, я в рассеянности великой была, не обессудь.
Личико какое грустное, вижу, гложет тебя червь, жизнь не мила.
Она выудила из своей безразмерной
сумки красный пузырёк без этикетки, протянула, потряхивая:
— От усталости, от хандры, от дум
тёмных. Бери, это белладонна, успокоит, исцелит.
— Даже не вздумай! — раздался суровый
голос.
От коридора, ведущего к пассажирским
каютам, шла Ольга, перебирая двумя руками леер. Куратор Владика
была бледной, с красными заплаканными глазами: качка плохо на неё
действовала, а тут ещё гибель князя. Гневно взглянув на
целительницу, Ольга повлекла Владика ближе, прижала к груди, словно
защищая. Кинула:
— Отстаньте уже от этой семьи.
— Милая моя, помочь пытаюсь. —
Матушка Устина молитвенно сложила руки. — Девочка извелась вся,
ужас ужасный через себя пропустила, чернее ночи тёмной, посмотри на
неё!
Ольга собрала брови:
— Ваша гадость ей точно не нужна.
Целительница пошла по широкому кругу,
внимательно разглядывая нечто над макушкой Владика. Она то
приседала, то вставала на цыпочки, поплёвывала себе в рукав. Резко
качнувшись к Ольге, будто схватила что-то у её виска, потянула,
шепча заклинания, — и дёрнула, словно сжимая толстый корень.
Уставилась на невидимую добычу, как на гадюку, — и выкинула ту за
борт, после полила руки снадобьем из пузырька. Погрозила Ольге:
— Благодарить ещё станешь.
И похромала прочь, на ходу изображая
пальцами охранные знаки.
Ольга участливо посмотрела на Миру,
вздохнула:
— В её словах есть доля правды, ты
бледненькая. После похищения тебе предоставили психологическую
помощь?
— Я отказалась.
— Тогда приходи ко мне, зря, что ли,
диплом психолога лежит. Практики у меня давно не было, но чем
смогу.
Мира молча помотала головой. Она не
без содрогания вспоминала беседы с куратором о внутренних
переживаниях, не хватало ещё добровольно соглашаться на
препарирование мозгов.