за какие-то несколько сотен фунтов, камнем лежали у него на душе.
Эта неприятность постигла Бредбери в Лондоне. Сейчас он возвращался в Нью-Йорк, а жена еще ненадолго осталась в Англии. Всю дорогу Бредбери был угрюм и печален, а во время корабельного концерта, куда его занесла нелегкая, даже высказал стюарду, что если у самозваной певицы, только что исполнившей «Мой домик на Диком Западе», хватит наглости выйти на бис, пусть она свернет себе шею на какой-нибудь высокой ноте.
Таково было настроение Бредбери Фишера, когда он пересекал океан, таким оно осталось и по возвращении домой в Голденвиль, что на Лонг-Айленде. Задумчиво сидел он с послеобеденной сигарой в версальской гостиной, когда вошел Близзард, английский дворецкий, и сообщил, что мистер Глэдстон Ботт желает переговорить с ним по телефону.
– Ботт? Пусть проваливает, – ответил Бредбери.
– Очень хорошо, сэр.
– Нет, лучше я сам с ним разберусь. – Бредбери подошел к аппарату. – Алло, – резко бросил он в трубку.
Не нравился ему этот Ботт. Бывают люди, которым словно судьбой начертано всю жизнь оставаться соперниками. Так было с Бредбери Фишером и Д. Глэдстоном Боттом. Они родились в одном городишке с разницей в несколько дней, почти одновременно переехали в Нью-Йорк и с тех пор шли ноздря в ноздрю. Фишер на два дня раньше Ботта заработал первый миллион, зато первому разводу Ботта газетчики уделили на пару абзацев больше внимания, чем разводу Фишера.
В знаменитой тюрьме Синг-Синг, где каждый из них провел несколько счастливых лет молодости, они на равных сражались за блага, которые предлагало это заведение. Фишер застолбил за собой место кетчера в бейсбольной команде, а Ботт обскакал Фишера, когда хору понадобился тенор. Ботта выбрали для участия в состязании ораторов Синг-Синг и Оберна[3], зато Фишеру в последний момент удалось попасть в команду кроссвордистов, в то время как Ботт остался в запасе.
Одновременно они начали играть в гольф, и их результаты всегда были близки. Неудивительно, что Фишер и Ботт недолюбливали друг друга.
– Привет, – ответил Глэдстон Ботт. – Вернулся? Послушай, Фишер. Есть у меня одна интересная вещица. Думаю, подойдет для твоей коллекции.
Бредбери Фишер смягчился. Ботт был ему неприятен, однако это еще не повод отказываться от сделки. Ботт, конечно, ни в чем не разбирается, но вдруг ему посчастливилось наткнуться на что-нибудь ценное. Бредбери с облегчением подумал, что жена сейчас за три тысячи миль от дома и ее всевидящее око не следит за каждым его шагом.