Я улыбнулся, чувствуя, как клыки удлиняются. Пора поиграть.
— Раз... — произнёс я вслух, позволяя голосу разнестись по лесу.
Где-то впереди послышался судорожный вздох. Он услышал. — Два...
три...
Ветки затрещали громче — он побежал быстрее, спотыкаясь в
темноте. Я неторопливо двинулся за ним, считая шаги, наслаждаясь
его паникой. Запах его пота смешивался с ароматом страха, делая
воздух густым и сладким.
— Четыре... пять... шесть...
Его дыхание становилось всё более рваным. Он останавливался,
оглядывался, пытался определить, откуда идёт мой голос, но звуки
отражались от деревьев, окружая его со всех сторон. Для него, я был
везде и нигде одновременно.
А сам стоял у деревьев, смотря за ним.
— Семь... восемь... девять...
Он упал, споткнувшись о корень. Я услышал, как он царапает землю
ногтями, пытаясь подняться. Его молитвы превратились в бессвязное
бормотание. "Сияющие, защитите меня... Аяк, услышь мою молитву..."
Имена. Он знал их имена.
— Десять... одиннадцать... двенадцать...
Я ускорился, скользя между деревьями, как тень. Мои стопы не
издавали звука, но он чувствовал моё приближение — инстинкт добычи,
заложенный в каждом смертном. Он побежал снова, его ряса цеплялась
за кусты, разрываясь.
— Тринадцать... четырнадцать... пятнадцать...
Теперь я был совсем близко. Я видел его силуэт между деревьями —
сгорбленный, дрожащий, отчаянно пытающийся найти убежище. Но здесь
не было никого, кто мог бы его спасти. Только я, тьма и его
страх.
— Шестнадцать... семнадцать... восемнадцать...
Он остановился у большого дуба, прижавшись к стволу спиной. Его
глаза лихорадочно искали меня в темноте, но видели лишь тени. Я
стоял в нескольких шагах от него, наблюдая, как его грудь
вздымается от учащённого дыхания.
— Девятнадцать... — Я сделал паузу, позволяя ему почувствовать
надежду. Может, я передумал? Может, игра закончилась?
Но надежда длилась лишь мгновение.
— Двадцать.
Я вышел из тени, позволяя лунному свету, пробившемуся сквозь
листву, осветить моё лицо. Мои глаза горели алым, клыки блестели,
как кинжалы. Он увидел меня и закричал — пронзительно, отчаянно,
как загнанный зверь.
— Тише, старик, — сказал я, приближаясь. Мой голос был мягким,
почти ласковым. — Не хочешь же ты разбудить лес? Нам есть о чём
поговорить.
Он попытался бежать, но я уже был рядом. Моя рука легла ему на
плечо, сжав с такой силой, что он взвыл от боли. Кости скрипнули,
но не сломались — пока что.