Лицо Гильгамеша исказилось от ярости. Золотистая аура вокруг
него стала ярче, плотнее.
— Ты посмел... — прошипел он. — Ты посмел убивать невинных
людей? Тех, кто верил в нас?
— Невинных? — я рассмеялся. — Забавно слышать это от создания,
которое играет с людьми, как ребёнок с муравьями. Скажи, Гильгамеш,
сколько из них ты действительно помнишь? Сколько лиц, имён,
историй?
Он не ответил, но по его лицу я понял — ни одного. Для него люди
были безликой массой поклонников, источником восхищения и
развлечения.
— Ты монстр, — сказал он наконец.
— Да, — согласился я. — Но по крайней мере, я честный монстр. Я
не притворяюсь богом, не играю в спасителя человечества. Я убиваю
потому, что голоден. А ты? Ты убиваешь от скуки.
— Я защищаю людей!
— Ты развлекаешься, — поправил его пожав плечами. — А сегодня
развлечение пришло само к тебе.
Гильгамеш рванул вперёд с рёвом ярости. Его скорость была
потрясающей — за долю секунды он преодолел расстояние между нами,
кулак мчался прямо к моему лицу.
Но я ждал этого. Два месяца изучения его привычек не прошли
даром. Я знал, что он атакует в гневе прямолинейно, полагаясь на
силу больше, чем на технику.
Я отклонился в сторону в последний момент, чувствуя, как его
кулак просвистел у моего уха. Воздух от удара обжёг щеку. Если бы
попал — размазал бы мою голову по скалам.
Гильгамеш врезался в валун позади меня. Камень треснул от удара,
осколки разлетелись во все стороны. Он обернулся, в его глазах
пылала ярость.
— Стой на месте, трус! — заорал он.
— Зачем? — я отступил на несколько шагов. — Ты же сильнее меня.
Докажи это.
Он атаковал снова, на этот раз серией ударов. Правая, левая,
правая — каждый удар мог раздробить мне кости, но ни один не достиг
цели. Я танцевал между его кулаками, используя его импульс против
него самого, мягко отклоняясь от каждого взмаха.
— Сражайся как мужчина! — рычал он, промахиваясь снова и
снова.
— Сражаюсь как охотник, — ответил я, нанося быстрый удар по его
рёбрам.
Мой кулак врезался в его бок, и я почувствовал, как будто ударил
в гранитную стену. Но Гильгамеш всё же дрогнул, слегка согнувшись.
Не от боли — скорее от удивления. Давно ли кто-то вообще мог
заставить его почувствовать удар?
— Больно? — насмешливо спросил я.
— Щекотно, — процедил он, но в его голосе я услышал нотки
неуверенности.