Я же аккуратно поднял стилет, обмотал
его тряпицей и осторожно спрятал за пазухой. Если лезвие не в руках
исполнителя, оно не так опасно, но причинить вред могло. Зато
теперь у меня в руках частицы крови тех, кто накладывал заклятие, и
такой козырь упускать было нельзя. Придётся показать знахарю Волху
настоящее искусство тёмной магии…
Потом, опустив огонёк себе на ладонь,
я так и продолжил стоять, снова приняв самый что ни на есть
задумчивый вид угрюмого варвара.
– Эээ… – Петра наконец очнулась, –
Что случилось?
Я изобразил удивление, насколько
искренним оно может быть на каменной физиономии варвара, и изрёк
непреложную истину:
– Мы стоим, – и облегчённо замолчал,
ибо эта фраза далась варвару нелегко.
Чародейка на полном серьёзе
восприняла мой ответ и уставилась на свои ноги, явно задумавшись о
том, что мы и вправду стоим. Я не насмехался над ней, потому что
примерно понимал, что она чувствует.
Это сродни раннему пробуждению ото
сна, когда человек лёг довольно поздно, но его теперь его
расталкивают, чтобы поднять. Разум в это время пытается уловить
обрывки непонятного сна, такого реального и важного всего секунду
назад, но вдруг оказавшегося иллюзией… А в это время в голову уже
укладываются друг за другом все проблемы предстоящего дня, всё
больше вытесняя остатки сна.
«Что же там такое было?» – именно это
было написано во взгляде Петры, когда она снова подняла свои глаза.
Она пыталась вспомнить сон, но уже никогда его не вспомнит.
Всё, что связано с бардом, забыто.
Ушло в такие дебри, где хранились самые первые детские страхи.
Забыто, почему она искала колдунов и предсказателей, оракулов и
вещателей… Всё это подёрнулось дымкой, и даже про стилет она теперь
не вспомнит, даже если знахарь Волх спросит её про него.
Но чем хороша эта магия, так это тем,
что жизненный опыт, как ни странно, остаётся в виде предчувствий.
Теперь чародейка земли будет знать, что не стоит рассказывать
любвеобильным бардам о своей любви к поэзии – это будет её детским
страхом.
– Не понимаю… – чародейка тряхнула
головой, пытаясь очнуться, – Господин Малуш, что произошло со
мной?
Я пожал плечами, потом кивнул на
стену шахты.
– Камень.
Она лишь устало потёрла лицо, явно
пытаясь что-то сообразить, и привычным жестом, потому что делала
это уже тысячи раз, приложила ладонь к камню. Постояла так,
прислушиваясь, потом округлила глаза…