К концу первой недели я мог попасть в
яблоко, подвешенное на веревке и перешел к упражнениям на
скорость.
Я вбил в землю колышек, привязал к нему веревку с
жестяной банкой из под консервов. Отходил на десять шагов, закрывал
глаза, слушал, как ветер раскачивает металл. По счету «три»
поворачивался, выхватывал револьвер и стрелял, пока банка не
замолкала. Сначала промахивался, тратил весь барабан. Потом
научился укладываться в три патрона.
Закончив с банкой, перешел к движению.
Бежал вдоль реки, спотыкаясь о корни, и палил по мишеням. Стрелял с
колена, из-за укрытий, через плечо. Лошадиная подкова, найденная в
траве, стала целью для “спортивной” стрельбы — бросал ее в воздух и
пытался попасть до падения. Из десяти попыток удавалось две. Дошел
ход и до Звездочки. Утром я выпасал лошадь на лугах, потом скакал
на ней, стреляя направо и налево. Получался эрзац
джигитовки.
Вечером, когда тени удлинялись, я
ставил перед собой свечу, заряжал один патрон и ждал пока пламя не
начинало слепить глаза. Рука начинала дрожать от усталости и тут я
стрелял. Получалась либо затушить огонь, либо я клял себя за
промах.
Иногда казалось, будто тело Итона
помнит то, чего не знал я. Пальцы сами взводили курок, ноги
выбирали устойчивую позицию. Но это не было мастерством — лишь
инстинкты выжившего.
***
Эмми обычно приходила на закате, с
корзиной, прикрытой клетчатой тканью. Ее рыжие волосы сливались с
алым небом, а платье пахло полынью и теплым хлебом. Девушка
приносила мне еду и новые патроны - я выдал ей все деньги, что у
меня были с собой в момент бегства из Джексон Хоула. Она сначала
отказывалась, говорила, что у нее есть собственный небольшой
капитал и ей совсем не трудно купить мне в лавке все необходимое,
но потом дала себя переубедить. Подозреваю, что Эмми все-таки
что-то на меня тратила из своих денег - патроны я жег со страшной
скоростью и вряд ли мои “капиталы” покрывали все
расходы.
В первый день июля - мисс Белл одела
красное платье с глубоким вырезом, подобрала волоса в хвост. Я с
трудом проглотил слюну, когда увидел девушку заходящую в
мельницу.
— Отец говорит, вы скоро станете
святым от затворничества, — смеялась девушка, раскладывая на столе
лепешки, вяленое мясо и ставя кувшин молока.
— Святые не стреляют, — парировал я,
наблюдая, как она наклоняется, чтобы поднять упавшую ложку. Талия
тонкая, грудь высокая — черт, надо бы отвести глаза.