Но однажды не смог. Эмми задержалась,
помогая мыть посуду у реки, и ее рука коснулась моей, когда
передавала тарелку. Палец провел по ладони, будто случайно. Я
обернулся — и поймал ее взгляд. Голубые глаза, как у Нины, но без
грусти. Только любопытство и... вызов?
— Вы много молчите, мистер Уайт, —
прошептала она.
— Итон, — поправил я.
— Итон... — она произнесла мое имя
так, будто пробовала на вкус. Потом шагнула ближе, и ее губы
коснулись моих. Сначала робко, потом настойчивее. Руки обвили шею,
пальцы вцепились в волосы.
Я отстранился, задыхаясь:
— Твой отец…
— Он на ярмарке в Шайене, — перебила
Эмми, лихорадочно расстегивая пуговицы моей рубахе. Ее дыхание
стало горячим, губы скользнули по шее. — А ты...
боишься?
Страх растворился в прикосновениях. Мы
рухнули на траву, ее платье оказалось задранным, мои руки — на
бедрах Эмми. Кожа пахла речной водой и солнцем. Она смеялась, когда
я не мог справиться с шнуровкой корсета, потом застонала, когда
пальцы нашли путь под нижнюю юбку.
Это не было нежностью. Это был голод —
два тела, забывших о войнах, смерти, прошлом. Я кусал ее плечо, она
царапала мне спину и стонала так, что я чуть не оглох. Потом
девушка села на меня, откинув голову, рыжие волосы рассыпались по
груди с крупными темными сосками. Луна заглядывала в щели, стыдливо
подсвечивая ее изгибы.
— Ты... не похож на других, —
прошептала она позже, обнимая меня за спину.
— А другие стреляют хуже? — пошутил я,
но она не засмеялась.
— Ты смотришь, будто хочешь убежать.
Даже когда здесь.
Я не ответил. Прижал ее к себе,
слушая, как за окном шумит река.
***
На следующий день я поймал форель.
Выпотрошил, нанизал на ветку и жарил на углях, посыпая солью из
мешочка Эмми.
— Индейцы так готовят? — спросила она,
с любопытством наблюдая, как я переворачиваю рыбу.
— Не знаю. Мой дед научил, — соврал я,
вспоминая пикники с Ниной.
Супруга все реже и реже приходила ко
мне во снах, ее образ будто таял. И я с этим ничего не мог поделать
- Эмми полностью заполняла все свободное пространство в моих
мыслях, памяти… Я был сам не свой. Стоило девушке начать есть рыбу,
как сок потек по подбородку и я тут же ловил капли губами. Мы
целовались, как безумные, рыба падала в огонь, а ловкие руки Эмми
уже расстегивали ремень на моих брюках.
Мы валялись в траве, пахнущей дымом и
дикой мятой, пока солнце не скрылось за холмами.